Ворон и чайка

– О да! – бодро заявила я, мысленно добавив: «Насколько это вообще возможно в данной ситуации».

– Ну и чудненько, – сверкнул белоснежной улыбкой мужик и, подхватив под локотки сначала меня, а потом и Юльку, двинулся куда-то в темноту.

Молчание. Кладбище. Я, Юля и гот.

Луна плыла в поднебесье, услужливо подсвечивая гранитную дорожку, которая искрилась под нашими ногами, словно усыпанная бриллиантовой крошкой. К сожалению, освещением пути небесная странница не ограничилась. В комплекте к «алмазной пыли» шли зловещие тени деревьев, красивые, но мрачные склепы и силуэты памятников. Вдобавок шумел ветер и каркал ворон. Один. То с одной, то с другой стороны. Не удивлюсь, если эта тварь реально летала вокруг нас и издевательски голосила, наслаждаясь испуганной дрожью.

– Стр-р-рашно?! – вдруг громко гаркнул Женя, наклонившись ниже.

– Ой! – пискнула подруга.

– Да, – недовольно буркнула я в ответ, переждав тремор ручек и ножек.

– Это плохо, – каким-то слишком довольным голосом выдал гот и неожиданно предложил: – А хотите, я вам стихи почитаю? В тему.

– Кладбищенскую?

– Я разные знаю, – ласково потрепал меня по ручке Женя. – Итак…

– Я думаю, что лучше не надо! – почти хором выдали мы с Ласточкиной.

– Хм… Что бы вам ответить, красавицы? – демонстративно задумался этот мерзавец. – О! Не обсуждается!

Скрип зубов. Оказывается, у меня плохой матерный запас – ничего в голову не идет!

– Итак! – многозначительная пауза, дабы мы прониклись драматизмом.

А после зачиталось… оно! Выразительно так, с чувством!

– Иду мимо кладбища,
Молча курю,
На холмик могильный с опаской смотрю…
Вдруг голос из гроба:
«Тебя проводить?»
Вот так очень быстро я бросил курить…

Картина маслом не изменилась. Я, Юля, гот и кладбище. Ти-ши-на.

Не знаю, как подруга, а я была впечатлена силой искусства!

Юлька откашлялась и выразила нашу общую мысль:

– Впечатляет…

– Я рад, – скромно выдал неравнодушный к сомнительным стишатам Женя.

– Это твое?

– Неа… сетевое творчество!

– Ясно, – мрачно выдала я, чисто ради того, чтобы что-то сказать.

Топ-топ-топ… шли мы неторопливо, но вовсе не потому, что нам с подругой так хотелось растянуть прогулку по кладбищенским достопримечательностям. Это гот, намертво вцепившись в нас, шел напоказ медленно.

– Мы так и будем плестись? – первая не выдержала Юля.

– Милая Юлия, – издевательски протянул Евгений, поворачиваясь к подруге. – Неужели вас оставляет равнодушной эта прекрасная ночь?

– А… я… – вдруг замялась подружка и, судя по тому, что я о ней знала, неудержимо покраснела.

– Да-а-а? – вкрадчиво осведомился наш лунный рыцарь печального образа.

– Ну… ох, Женя…

На этом моменте я всерьез задумалась о том, а не лишняя ли в этом дуэте.

А еще я заподозрила страшное. А не из-за этого ли птица мы вообще сюда притащились?!

Слишком уж много… совпадений и нюансов. Мысленно пообещала себе припереть подруженцию к стенке и с особой жестокостью выпытать у нее всю информацию.

Тем временем невразумительный диалог Юльки и Жени закруглился, и парень, перехватив нас поудобнее, слегка ускорил шаг, правда не преминул глумливо спросить:

– Кстати, красавицы, а что вы там голосили на входе про Магистров, жертвы, готовность на все и прочие интересные вещи?

Все же какая противная ворона, а?!

Мы молчали. Не дождавшись покаяния, этот мерзкий мужик демонстративно задумался:

– Юль, а твоя образцовая сестрица знает о том, где гуляет по ночам ее младшенькая? Или стоит спросить, знают ли об этом твои родители?

– Ты с ними не знаком, так что не надо, – враждебно сверкнула глазами Ласточкина, наконец перестав напоминать контуженную любовью дурочку.

– С ними, может, и нет, а вот рассказать Соколу, где шляется девочка-подросток, которую он взялся опекать, очень даже могу! Соколов поведает об этом своей девушке, а та вашим общим родителям. Согласись, классный план!

Юля вырвала руку из хватки гота и, встав перед ним, уперла руки в бока.

– Слышь, ты! – рявкнула девушка. – Ворон, тебя совершенно не касается то, где я хожу по ночам и что делаю! И стучать Соколу – последнее дело! Кем ты будешь после этого?!

Словно в противовес моей злой подруге, которая сверкала глазами и разве что не дымилась от ярости, Ворон был спокоен и невозмутим. Стоял, скрестив руки на груди и расставив ноги для большей опоры, а его некоторую нервозность выдавал лишь перестук пальцев по затянутому в черную кожу рукаву. Да и выражение лица, подсвеченного луной, было, конечно, как у статуи, но нехороший прищур глаз как-то не обнадеживал. По ходу, суровому готу крепко не понравился тон, в котором с ним говорила Юлька. Впрочем, оно и неудивительно. Мне бы тоже эта агрессия, замешанная на хамстве, не понравилась. Я, конечно, понимаю, что нервы и все такое, но все же… Хотя Ласточкина всегда в гневе не выбирала выражений.

Говорил он тихо, но крайне холодно и… отрезвляюще. Даже я почувствовала себя экзальтированной малолеткой, которая не думает ни о чем, кроме осуществления мимолетных желаний.