Ворон Доктора Ф

- Поняла… Но до чего же тяжелый! - прошипела Розалинда, недовольно поглядывая на слугу, спрашивая: - Как думаешь, они за нами и здесь следят? Просто мне бы хотелось пару раз потренироваться…

- Скорее всего, они ждут у машины, если мы не придем обратно, могут возникнуть подозрения. Тренировка может оказаться весьма опасным занятием с учетом эха.

Тогда Цетон уловил на лице Розалинды совершенно чуждую ей злобную и дерзкую усмешку, глаза ее, оставаясь равнодушными, испытующе сузились, словно у кошки на охоте, она навела оружие на слугу:

- Ведь тебя же нелегко убить? Верно? Может, ты станешь хорошим объектом для тренировки?

- Лучше не стоит, это трата времени и эхо… эхо…Кажется, вы начинаете забывать о своей сестре. Да и револьвер - это на крайний случай, вот так за раз не научиться, лучше пойдемте, как вы сказали, на вокзал, - необычно торопливо заговорил Цетон, однако явно неуютно ощутил себя под прицелом. С чего бы? Ведь смерть от выстрела ему не грозила, да и выполнение приказов оставалось его обязанностью. Однако во взгляде Ворона читалась даже не тревога, а вполне человеческий страх за свою жизнь, которой он, судя по всему, как все живые или относительное живые существа, дорожил. Что же скрывал ее преданный слуга? Почему боялся именно госпожи, называя при этом себя властелином?

Но Розалинда только звонко рассмеялась, повернувшись резко на каблуках, взметнув огненный водопад рыжих волос. Револьвер она отдавать уже не собиралась никогда, даже не умея стрелять, словно ее вторая часть, иной уголок сознания, всю жизнь мечтал о подобном подарке, алча вместо всякого спорта заняться или стрельбой, или борьбой, однако социально приемлемая часть отговаривала, подавляла… Так девушка и вышла к машине, с доброй мягкой детской игрушкой подмышкой и холодным тяжелым, твердым, как в кошмарных снах, револьвером в руках, уже давно не ребенок, но и не убийца.

- Убрали бы вы его, - шепнул Цетон, воровато озираясь по сторонам, опасаясь скорее прохожих, нежели шпионов.

- Ну, так и быть… - разочарованно пробормотала Розалинда, залезая нехотя в машину, прижимая вновь пай-девочкой к груди игрушечного медведя, лелея новую игрушку - револьвер, раздумывая:

“Может, прав был Фрейд? В каждом из нас живет зверь, первобытный хищник, пантера и ягуар, но мы держим его в клетке, подкармливаем сладким сочным мясом, чтобы он не захотел сбежать, оберегаем от сложностей, мы все словно смотрители зоопарка… Какое упоение я испытала… Но… Алина - дождись! Не хищник ведет меня к тебе, я узнаю, где тебя прячут в этом чужом безумном городе… Я обязана узнать, почувствовать моим надорванным сердцем… Нет, Фрейд неправ… Как можно зло человеческое считать первичным, стадным? Ведь зло всегда вторично, и человек рождается добрым, это потом… Что произошло со мной потом? Стала я злой? И кем я стала… Да и есть ли я… Я? Эта действующая оболочка, змеиная кожа сознания и духа, хранящихся в ледяном гробике вне бытия. Меня нет. Мы убили меня-человека. Ворон и я”.

========== Часть 8 ==========

Отправились на вокзал, осведомились о билетах - оставались в SV-Купе, как раз то, что соответствовало статусу госпожи, однако, конечно, никто не собирался никуда отправляться. Одно не понимала Розалинда: почему сначала их пытались убить, а теперь отпускают “под залог” на все четыре стороны. Стало быть, и ныне не стоило принимать это “великодушное” предложение за чистую монету, очевиднее всего, некто намеревался уничтожить всех - и ее, и сестру, и мать, и, очевидно, слугу, о котором кто-то уже узнал и посчитал его опасным противником в этой борьбе за неизвестное. Пока Розалинда сражалась только за свою сестру, надеясь, что в далеком родном Петербурге с братом ничего не случится. От кого могла исходить угроза?

- План такой, - объявила она. - Садимся на поезд, ты вычисляешь “провожатых”, если они сядут в поезд - будешь пытать, пока не расколются. Если останутся на перроне, то срочно сходим.

- Слушаюсь, госпожа. Вы уже кого-то заметили? - становясь тенью хозяйки, говорил слуга, словно весь исполненный энтузиазмом и преданностью.

- Я плохо разбираюсь в этой толпе, из нее, кажется, невозможно вычленить ни единого лица, - поняла, что несколько теряется в социуме Розалинда, надеясь, что слуга ни за что не отстанет от нее ни на шаг, однако он проговорил:

- Что ж, если прикажете начать расследование, мне придется покинуть Вас на некоторое время, садитесь в поезд, ничего не бойтесь. Я никогда не опаздываю. Все пройдет по плану, не сомневайтесь.