Воробей. Том 1

Широко известного, одно время даже пребывавшего даже главным строителем Британского Королевского флота, математика и инженера Эдварда Джеймса Рида, русское Адмиралтейство пригласило взглянуть на достраивающийся в стапелях Галерного острова новейший броненосец «Петр Великий». Говорят, Рид, по одной лишь модели предсказал случившуюся в недалеком семидесятом катастрофу с новейшим броненосным монитором «Кэптэн», что перевернулся и убил едва ли не весь свой экипаж практически на следующий же день после спуска на воду. Детскими игрушками наши адмиралы не баловались, модели будущих больших кораблей не выделывали, а посему просто позвали англичанина взглянуть на стометрового монстра ля-натюр. Понятие секретности было нашим флотоводцам пока еще недоступно.

Да чего уж там! Создавалось впечатление, что военным вообще это слово было неведомо. В штабах враждующих армий было не протолкнуться от наблюдателей иных государств и корреспондентов всевозможных газет. Планы операций немедленно пропечатывались в газетах, а чертежи новейших образцов вооружений были обычным делом в журналах с околовоенной тематикой.

— Га-га-га! — заржал аки рыцарский конь адмирал. — Швед в Коране! Британец чертежами поделился! Да ты прямо сыплешь сегодня прибаутками. Вот как выгонят тебя из министров за скупердяйство, приходи. По знакомству пристрою боцманом на «Петра Великого». Будешь матросиков веселить…

— Как бы наш «Александр» матросиков не развеселил, — сделал вид будто обиделся я. — Яви на свет Божий чертежи, а то будет как вчера.

— А что вчера было? — заинтересовался Николай Карлович.

— Да просил тут у одного господина чертежи новейшей французской пушки. Так он не дал. Пришлось мне так ни с чем и уйти.

— Га-га, — снова затряс растительностью на щеках министр. — И чего? Хорошие пушки? Лучше тех, что Барановский на лето испытывать назначил?

— Да какое там, — хмыкнул я. — Крупп и тот получше будет. А наши, так и подавно. Ствол на Обуховском выделывали?

— Там, — разулыбался Коля. Обуховский завод был его детищем, гордостью и прямо-таки обязан был прославить имя Николая Краббе в веках. — Из твоей стали, но выделывали на Обуховском. И ствол и снаряды. В прошлом годе, помнишь? Я у тебя машину заказывал, чтоб двух тысяч пудовый молот двигать?

— Ты мне, Коля, зубы не заговаривай, — криво улыбнулся я. Не стоило вспоминать Обуховский. Краббе мог о нем говорить часами. — Покажь чертеж, Ирод!

— А броневые листы на рубь с пуда дешевле отдашь?

— Лис! Коварный, старый, облезлый лис! Коли корабль хорош будет, так и отдам. Только доставку сам организуй. Показывай.

— Э-эх! Двум смертям не бывать, а одной не миновать… Смотри! Броненосец «Александр Освободитель».

С этими словами Краббе ловко вынул и развернул на столе, прямо поверх уворованных владимировскими шпионами схем, толстую пачку чертежей.

Бог ты мой! Ну, что я, сухопутная чернильная душа, могу сказать о будущей гордости Российского Императорского флота, после первого же брошенного на рисунки взгляда. Убожество! Как танк с тремя башнями. Какая-то, явно металлическая, толстобокая калоша, со скошенными внутрь бортами, вся облепленная башнями и башенками, и с какой-то малопонятной штуковиной на носу ниже линии, покуда вода достает. Убей Бог, забыл, как это называется. На стремительный, и даже с виду — смертельно опасный «Бисмарк» это чудовище не походило ничуть.

— Мать моя женщина! — выдохнул я. — Утюг водоплавающий, одна штука.

— Сам ты… — обиделся адмирал.

— Ладно, — кивнул я, после долгих — минуты на три — раздумий, и насупленного сопения морского министра. — Давай есть слона по частям. Скажи мне, друг Коля! Это вот чего?

— Башни главного калибра, друг Гера, — если в этой одной короткой фразе собрать весь яд, можно спровадить на Тот Свет не меньше миллиона человек. Клянусь.

— Ага, — покладисто согласился я. — А чего такие… Обгрызенные?

— А я умолял твоего ненаглядного Барановского сделать орудия со стволом в тридцать калибров. А он?

— А он?

— А он говорит, мол, вот пройдут испытания систем, там и поговорим. Но уж кому, как не мне знать — какие пушки комиссия увидит, те и в казематы после установят.

— Какие надо, такие и установят, — рыкнул я. — Или одной комиссией у нас станет меньше. Тридцать, говоришь? Это в схеме как будет? Вот по сих?

Тут я, словно по щучьему велению, вытащил из кармашка карандаш, и недрогнувшей рукой пририсовал кораблю нормальные пушки. А потом еще и превратил круглые, как кастрюльки, башни в угловатые, со скошенными броневыми листами, хищные. Делать моим инженерам было больше нечего, чем двадцатисантиметровые листы брони по радиусу выгибать! Стало немного легче. Не так горько, как в самые первые секунды.

— Ну ты! — задохнулся адмирал. — Ты это, итить-колотить! Это генеральный чертеж, для представления государю… Тьфу ты, Боже мой! Регентскому совету.