Ворг. Успеть до полуночи

Сияющий ежик сверкнул синими прожилками. Если бы у него были мозги, решил бы – размышляет. Он задумчиво шевельнулся в воздухе, в середине прокатились яркие всполохи, огонек качнулся и поплыл дальше, указывая лучами держаться высокой стороны тропы.

– А то сам бы не догадался, – буркнул я.

Всполох не среагировал на мою иронию, только сильнее сверкать стал.

Ноги потяжелели от усталости, из‑за постоянного дерганья из воды даже щиколотки заныли. Наверное, пальцы и пятки разбухли и покрылись водянистыми морщинами. Всему виной проклятый голод.

Стараюсь держаться там, где летит сияющий ежик, потому что другой край тропы затоплен, а вода выглядит совсем не дружелюбно.

Несколько раз из глубины высовывались круглые глаза на тонких ножках и провожали нас печальными взглядами. Шерсть на загривке непроизвольно поднимается, даже клыки чуть вытягиваются, несмотря на слабость. Думать не хочу, что это за существа и какие челюсти может скрывать водная гладь.

Послышалось тихое плескание, как если бы волна осторожно накатывалась на берег. Я всмотрелся в топь. Из самой середины озерца торчат высокие палки, сверху насажены то ли чучела, то ли мешки. Когда приблизились, смог рассмотреть.

Оказалось, и правда чучела, только вместо тряпок – головы каких‑то болотных тварей с огромными ртами в сотню острых зубов.

Я глухо зарычал, лицо оскалилось – головы огромные, страшно представить, какими должны быть тела. И эти гады, вероятно, плавают прямо тут.

– Давай‑ка ускоримся, приятель, – предложил я ежику, опасливо косясь на чучел.

Всполох радостно сверкнул и полетел резвее. Пришлось поспевать. Ему хорошо, летит себе по воздуху, а у меня ноги топнут, тропа – без слез не взглянешь.

Наконец жуткое место осталось позади, дорожка немного поднялась, пошла суше. Во всяком случае, я перестал вязнуть и проседать при каждом шаге.

Впереди показалось что‑то массивное и темное, даже сквозь туман видно. Огонек полетел еще быстрее, пришлось перейти на бег.

Сжав зубы, я бежал, пока чуть не напоролся на застывший всполох. Едва сдержался, чтобы не выругаться, хотя тут принцесс нет – можно браниться сколько влезет. Но почему‑то не захотел. Наверное, огонек выглядит слишком благочестивым.

Его лучи переползли в одну сторону и указывают в туман. Я с сомнением посмотрел на ежика. С тех пор как оказался в той злосчастной таверне, спутники у меня один другого страннее. Думал, что гоблин на козлах – самое необычное, что видел. Но этот огонек всех победил. Даже человеческую женщину.

– Ты тащил меня по трясине, чтобы отправить туда? – спросил я.

Ежик закивал всеми лучами.

– Чудесно, – сказал я недовольно. – И что там? Новая тварь в темноте поджидает. С чего вообще помогаешь?

Этот вопрос следовало задать раньше, но когда сухая тропа превратилась в черную топь, стало как‑то не до вопросов, да и чучела не добавили энтузиазма.

Ежик моментально оказался перед носом и возмущенно засверкал синими прожилками. То, что он возмущен, стало очевидно по тому, как лучики из ровных превратились в кривые, похожие на зубья старой пилы.

– Ладно, ладно тебе, – произнес я, махая руками. – Ты пойми, я ворг, мне некому доверять.

К ежику вернулись ровные шипики, он отлетел назад и понимающе качнулся. Затем снова вытянул лучи в сторону массива.

– Хорошо, – согласился я. – Один раз ты мне уже помог. Надеюсь, и в этот раз не обдуришь.

Я пошел, туман двинулся на меня непроглядной стеной, но через десяток шагов стал редким, видимость открылась на полверсты.

Передо мной выросла роща, если такое слово можно применить к болоту. Невероятной толщины деревья стоят прямо в воде. Кора покрыта густым слоем мха и трутовиков. Кое‑где сине‑зеленым светятся гнилушки, в воде отражается их мистический свет. Кроны уходят далеко вверх, теряясь в тумане, а из белой дымки свисают мочалкобразные растения с длинными зелеными жгутами. Остается лишь догадываться, каких размеров шапки прячутся в тумане.

Вокруг стволов кружатся светляки, над водой порхают серебристые стрекозы с огромными глазами.

Одна, особо смелая, подлетела ко мне и опустилась на плечо. Я замер, боясь спугнуть хрупкое создание. Конечно, раньше видел стрекоз, но эта – настоящее произведение искусства. Мало того что размером с ладонь, так еще и выглядит, будто сделана из серебра и драгоценных камней. Крылышки сверкают даже без солнца, глаза, как рубины, а тельце… Ну точно – серебряное!

– Ничего себе, – проговорил я под нос. – Это что за магия такая?

Стрекоза дернула крылышками и упорхнула к сестрам. Все‑таки испугалась.

Поверхность воды подернута легким маревом, совсем не таким, какое висит над топями. Здесь оно похоже, скорее, на пар от праздничного гуся – манящее и уютное. Под деревьями скопления кувшинок, таких крупных, что, может, и не кувшинки, а что‑то другое. Розовые лепестки торчат прямо из воды, без зеленой подложки, сердцевины светятся желтоватым. Вот уж действительно – удивительны и необычны Абергудские топи.

Между стволами прямо по воде вперед убегает узенькая лента тропы. Не знаю, на кого рассчитана, потому что вмещает ровно две мои стопы, не больше.