Вор-невидимка

— Сегодня пошли в кино повторного фильма. Там идет «Петербургская ночь». Хотят посмотреть скрипача в этой картине.

Входя в роль, я оглядел мастерскую и сказал, что для стольких людей комната маловата.

— Вот сами убедились! Повернуться негде! — воскликнул мастер. — Заказчики приходят, любители скрипок заглядывают. Знаете архитектора Савватеева? Частый посетитель. А то еще кинорежиссер Разумов… А когда соберутся все ученики да заказчики — какая уж тут работа?.. Базар! А в нашем деле тишина нужна, проникновение…

О попытке взломать несгораемый шкаф он почему-то молчал.

Я начал говорить о знаменитом Витачике — основоположнике советской школы скрипичных мастеров, о том, что он создавал скрипку, пользуясь научными методами.

— Умница! — поддержал меня мастер. — Въедливый! И бо-ольших способностей!

— А Подгорный? Мне приходилось видеть альты его собственного стиля… У Подгорного осталось много рукописей. Он раскрывает в них все свои производственные секреты…

Андрей Яковлевич метнул на меня испытующий взгляд, кашлянул, перевел глаза на деку и как ни в чем не бывало опять склонился над ней. Потом, не поднимая головы, елейным голосом спросил:

— Вы и Фролова изволите знать?

— Да, бывал у него и у Морозова. В Государственной коллекции немало их инструментов! Настоящие художники!

Золотницкий вскочил с табурета и, стукнув кулаком по столу, воскликнул:

— Художники божьей милостью! А сколько таких было? Сколько осталось? — Он выбежал на середину комнаты, выдвинул ящик стола, схватил книжечку в серой обложке. — Вот, — поспешно листал он каталог Государственной коллекции смычковых инструментов, — посчитайте, как много итальянцев, как мало наших!

Слушая взволнованную речь старика и глядя на его порывистые движения, я понял: если такой человек вспылит, быть грозе!

— Скажите, уважаемый, — проговорил Андрей Яковлевич, стремительно опускаясь передо мной на стул, —

кто, когда и где рассказал народу о наших успехах, о наших неудачах?! Кто громогласно заявил, что мы, мастера, уходим, а заменить нас некому? — Он развел руками. — Некому-с!

— Ну, об этом пишут. В газетах было, в журналах…

— Пишут? Я покажу, что пишут! — воскликнул мастер и — откуда что взялось! — вскочил, стремглав понесся во вторую комнатку, плотно закрыл за собой дверь.

За ней слышались гулкие шаги по каменному полу, шуршание бумаг, бормотание. Я думал, что самое главное — оградить старика от волнения, а тут с первых же шагов, правда неумышленно, взбудоражил его. Через некоторое время Андрей Яковлевич высунулся из-за двери и пригласил меня войти. Я вошел. Сев на порыжевший диванчик, Андрей Яковлевич низко склонился над какой-то папкой, стал перебирать журнальные и газетные вырезки.

— Ума не приложу, — сказал он, — куда девалась статья!

— Да вы не беспокойтесь, — проговорил я мягко. — Не последний раз прихожу. Найдете и покажете.

— Нет, все переворошу, а найду! — сказал он. —> Кто-то хозяйничает тут без меня, роется… — сердито бормотал он себе под нос.

Я попросил у мастера разрешения сфотографировать для газеты мастерскую, подсобную комнату и его самого за работой. Он молча кивнул головой и вышел из подсобки в мастерскую, чтобы поискать статью на своем рабочем столе.

Воспользовавшись моментом, я вынул лупу и осмотрел замок несгораемого шкафа. Над замком я заметил короткие, глубокие царапины и следы свежего красного лака. Убедившись, что старик полностью поглощен своими бумагами, я сдвинул круглую металлическую крышечку, закрывающую отверстие замка, — она туго ходила.

С помощью лампочки-блиц я сфотографировал крупным планом замок несгораемого шкафа. Потом с разных точек снял подсобную комнату и вышел в мастерскую сфотографировать сидящего за столом мастера.

Значит, глубокие царапины вокруг замка и попытка замазать их — не досужая выдумка старика! Но мне казалась наивной попытка вскрыть несгораемый шкаф каким-то допотопным инструментом. Взломщики, или, как их называют, «медвежатники», действуют куда хитроумнее: еще в царское время известный в уголовном мире Паршин вскрывал несгораемые шкафы, как коробки шпрот, набором особых инструментов. Его считают последним «медвежатником». И в самом деле, после нэпа эта воровская «специальность» у нас почти исчезла: советские люди хранят деньги в сберегательных кассах, а государственные ценности в банках надежно стерегут военизированная охрана и система специальной сигнализации.

— Хоть зарежь, не найду! — воскликнул мастер, прерывая мои размышления. — Недавно я давал статью Савватееву… — Вдруг он хлопнул себя рукой по лбу: — Дубовая башка! Да ведь я спрятал ее в зеленую папку! — и быстро пошел в подсобную комнату.

Я услыхал звяканье ключей, звук открываемой дверцы несгораемого шкафа и снова шелест раскрываемых газет, пришепетывание. ..