Вор

Наша школа не такая как остальные. Технически, это частная школа, и она любит похвастаться тем, что тут много учеников со всех уголков мира, но всё же большая часть учеников — местные. Люди, руководящие этим местом, определенно не отсюда. Я слышал, как-то моя мама сказала, что большую часть финансирования Хэйвенвуд получает от некой японской компании. Это странно, но я не намерен жаловаться. Честно говоря, это место довольно хорошее, а в кафетерии широкий выбор. Учителя тоже довольно неплохи, даже вечно ворчливый Тэйлор. Единственное на что я жалуюсь, так это студенты.

— Ну вот, опять, — стону я, нарезая круги вокруг шкафчиков. — Комиксы, которые я оставил здесь в пятницу пропали.

Дастин вздыхает, бессловесно говоря мне: «я же говорил».

— И конфеты? Ой, да ладно. Я умираю с голоду. Мне не следовало пропускать завтрак.

Наши шкафчики грабили несколько раз с начала учебного года. Очевидных следов взлома нет. И еще у нас проблема с тем, чтобы вычислить виновника. У нас слишком длинный список.

Кроме Хайда тут еще много младше, — и старшеклассников, которым нравиться доставать меньших учеников. Я же подхожу по двум пунктам, так как пропустил год, закончив его раньше. Несмотря на рост, поведение Дастина так и кричит: «Я легкая мишень». Так что, мы обречены на этом фронте.

Есть еще одна проблема — так называемая, местная знать, так же известная как группа моей старшей сестры Хейли. Она бродит со своей лучшей подругой и двумя богатыми парнями, воображая, что они высшие существа. Хейли держится как можно дальше от своего брата-ботаника. Ей нравится описывать пространство вокруг меня и Дастина, как «свободная от девушек зона».

Это кое о чем мне напомнило.

— Вот дерьмо!

— Ты только что вспомнил, какой сегодня день, да? — спрашивает Дастин.

— Она здесь? Ты ее видел?

— Откуда мне знать, — вздыхает он. — Я даже не знаю, как выглядит эта твоя воображаемая особа.

— Она не воображаемая. И ты никогда не видел никого как она. Фух.

— Ну, если ты так говоришь, — отвечает Дастин.

Видите, у меня проблема. Я весь такой крутой и всё такое, но у меня никогда…. Никогда не было девушки. Я имею в виду, были некоторые сдвиги тут и там. Однажды в шестом классе я поцеловал девчонку на спор. Но я никогда не чувствовал ничего подобно, как те прилагательные, существительные и глаголы, которые используют люди, чтобы описать любовь. Но…

Ну, вы знаете.

Пожилая миссис Грэм — стереотип старушек, она живет в старом жутком доме, которая попеременно нагружает тебя, то конфетами, то пирогами, просит не разговаривать громко в библиотеке и чистить зубы три раза в день. Я стригу ее газон, с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы справиться с газонокосилкой. Но, если остальные бабушки бесконечно болтают о своих внуках, начиная с их дня рождения, то она впервые упомянула о Джульетте только несколько дней назад.

Но это не говорит о том, что я не знал о ее существовании. Моя семья живет в Хэйвенвуде всю мою жизнь, и город не настолько большой, чтобы не знать даже самую маленькую сплетню. Я помню, когда мы были маленькими, мы с Хейли пробрались под лестницу, чтобы подслушать разговор за ужином взрослых, куда нас не пустили. Там-то я впервые и услышал, что у сына Беа есть дочь нашего возраста.

Они говорили о ней, словно о какой-то тайне: я только слышал, как ее упоминали невзначай, но только тогда, когда рядом не было миссис Беа. Иногда они называли ее «дочь Саймона», иногда — «дочь Киры», но лишь на прошлой неделе я услышал ее имя, когда миссис Беа разговаривала по телефону, в то время как я помогал ей двигать мебель. Она стала цветом беленой стены на втором этаже, пока слушала то, что ей говорили. Я волновался, что она может потерять сознание или что-то типа того, но она продолжала вставлять слова между разговором: «да», «нет», «вы уверены?». Наконец, она положила трубку, и подошла к старинному стулу, вокруг которого образовалось облако пыли, когда она на него села.

— Джульетта приезжает, — сказала она таким голосом, как будто кто-то умер. Я думаю, она забыла, что я был там, потому что, когда она, наконец, посмотрела на меня, то удивилась и попросила уйти. И я не в состоянии думать ни о чем другом с тех пор. Ну, за исключением того времени, когда на нас напали на стоянке. Но вы должны согласиться, это отвлекает.

— Она не может быть очень высокой, да? Я имею в виду, посмотри на ее бабушку. Женщина такая маленькая. Она не будет высокой. Верно?

— Конечно, — говорит Дастин.

Я вижу, что ему уже давно всё равно, но я продолжаю говорить.

Это болезнь.

— Но твоя мама маленькая, — я хмурюсь, смотря сам с собой, — но ты похож на небоскреб.

Он пожимает плечами.

— Но она не может быть слишком высокой, да?

— Сорок семь, — говорит он, надежно закрывая свой шкафчик.

— Ноги? Рост?

— Раз, как ты упомянул ее за последние двадцать четыре часа, — говорит Дастин. — Это не поможет определить высокая она или низкая. Да и в любом случае, это не имеет значения.

Я нахмурился, смотря на шкафчик, из которого исчез шоколад. Кому-то надо заплатить за это.