Вор

Линии разбежались от моего прикосновения. Я отскочила, но они продолжали двигаться от одного кусочка к другому, острые, закрученные. Медленно изображение складывалось в единое целое — портрет, выполненный весь черными мазками, за исключением глаз. Они были ярко зеленого — изумрудного — цвета. Это был мужчина с длинными черными волосами и красивым лицом, искаженным злобной улыбкой.

— Uwaa, — пробормотала Камилла. — Nanda, что ты сделала?

— Видимо, всё, что нужно — это попросить, — ответила я, сжимая руки, чтобы унять охватившую меня дрожь. — Покажи мне, — сказала я, и вновь линии разбежались по бумаге.

Воодушевленная Камилла прижала руку к следующему куску пергамента.

— Покажи мне!

Ничего не произошло.

— Ты должна сконцентрироваться.

— Так и есть, — она посмотрела на меня с любопытством. — Может, это только ты?

Я оглянулась на второй пергамент, на котором темные чернила проявились в виде замка с извилистыми башенками и развевающимися стягами.

Только я.

Камилла смотрела на меня с недоверием.

— Ты чудовище, — сказала она.

Я уставилась на нее широко раскрытыми глазами, но ее лицо озарила широкая улыбка, а зелено-золотистые глаза сверкали.

— Я тоже, — она сказала это так, будто это не было проклятием. Будто мы особенные. Я особенная?

— Что ты можешь делать? — спросила я.

— Улучшенный слух и обаяние, обычно. И я ломаю вещи, — она рассмеялась. — Как и ты.

— Я ничего не ломаю, — запротестовала я.

Камилла указала на портрет.

— Ты нарушила его. Заклинание.

Я с удивлением взглянула на нее. Это то, что я сделала? Нарушила заклинание?

Я положила руку на бумаги, находящиеся на столе, пытаясь определить, почувствую ли я то, что на них что-то скрыто. Я ощущала слабое сопротивление в моей голове, будто мелкая сетка была по всей длине пергамента. Я представила, как снимаю ее, на этот раз медленно. Покажи мне.

Послание проявилось словно мираж, все еще скрытое за туманной дымкой. Когда я дотронулась пальцами до пергамента, туман рассеялся. Линии растеклись от моего прикосновения, превращаясь в водопад.

Я отступила назад, тяжело дыша.

— Ты права, — ахнула я.

— Потрясающе, — протянула Камилла, восхищенно осматривая листы.

Покажи мне. Покажи мне. Покажи мне. Я прикоснулась к каждому куску пергамента, наблюдая, как они оживают под моим прикосновением. Прежде чем я осознала это, я проявила все изображения в комнате. Я оглянулась на дело своих рук.

На большей части картин изображены пейзажи и здания, на вид достаточно древние. Леса, реки, дома с соломенными крышами, замки. На некоторых изображены коробка с ювелирными изделиями, корона, зеркало, похожее на то, что расположено в саду, но с другим орнаментом. Серебряная лиса, смотрящая умными глазами. Но портреты наиболее занимательны.

Камилла как раз замерла возле одного из них. Я подошла к ней и поняла, почему она застыла — лицо, нарисованное на пергаменте, определенно, принадлежало Габриэлю. Но его выражение неправильное — серьезное, предчувствующее что-то плохое, оно чем-то мимолетно напоминало Риса в одном из его настроений, но сморщенные шрамы, выглядывающие из-под воротника, говорили о том, что это опекун Камиллы. В нижней части пергамента нарисован синий символ, напоминающий повернутую на бок восьмерку и имя — Гокай Кацуро.

— Как думаешь, это его настоящее имя? — мягко спросила я.

Она промолчала.

— Что это? — спросила Камилла, указывая на символ.

— Думаю, знак бесконечности, — ответила я и, взглянув на ее выражение лица, добавила, — ну знаешь, то, что длится вечно.

— Я видела это, — сказала она, направившись к другой стене. — Вот, — она указала на другой портрет. — И там.

Я снова посмотрела на зеленоглазого человека с усмешкой на лице. Надпись гласила: Хемлок и ничего больше, кроме символа бесконечности такого же цвета, как и глаза незнакомца.

Я подошла к Камилле, посмотрев на следующий портрет. Это была женщина, пусть и не самая красивая, но от нее исходил магнетизм, притягивающий внимание к выражению лица — смесь очаровательности и самоуверенности. Мередит Эндер и кроваво-красный знак бесконечности.

Камилла что-то пробормотала себе под нос.

— Что?

— Трое бессмертных, — ответила она, смотря на женщину с отвращением. — Когда-то они были выбраны богами. Пешки в войне. Ставки на победителя, — она покачала головой. — История, которую Габриэль рассказывал мне.

— Кто выиграл?

— Он сказал, спроси меня позже, — она посмотрела на его портрет с непередаваемым выражением лица.

Картина рядом с ним попалась мне на глаза. Меч Тейлоров — так она подписана.

— Камилла, — я потянула ее за рукав, указывая на картину. — Как думаешь, это то, что хотел тот парень?

Это весьма некрасивый меч, выполненный в старом стиле. На рукоятке и ручке не было ничего примечательного, за исключением, возможно, полного отсутствия индивидуальности.

— Не понимаю из-за чего весь сыр-бор, — заметила я. — Он даже не выглядит круто.

Камилла пожала плечами, потирая свой браслет правой рукой так, словно хотела расцарапать кожу под ним.

— Ему и не нужно, если он магический, — сказала она, осматриваясь. — О, еще один.