Вор

Утром мы пили кофе. Чинно, благородно. Словно ничегошеньки не произошло. Улыбались друг другу, глядя бесстыдно в глаза. Вернее, не заглядывая в их глубину, а по поверхности плавали. Все трое не смотрели друг другу в глаза. Пили кофе именно здесь, на этой кухне. Мама сострила: «Третий лишний!» Я сидел на углу. «Семь лет не женитесь!» – снова пошутила она. Я улыбался. Третий лишний, да. Нож, вилка, салат, черный хлеб. Спасибо. Пожалуйста. Будьте добры. А потом – потом мне так захотелось взорвать это благородство вонючее. До ужаса захотелось. И потому я опустил руку вниз, под стол и что есть силы дернул за хвост кота, который жался к нашим ногам. Он заорал во всю глотку – бедный кот! – а я сделал вид, что ничего не произошло. Все так же улыбался. Нож, вилка, салат, черный хлеб, спасибо, пожалуйста. Мама смотрела на меня, как на пустое место. Мы оделись, вышли с тобой из подъезда. Ты утром стал совсем другой. Испуганный, трезвый, умный – мерзкий! Мы вышли из подъезда и как мыши кинулись в разные стороны, чтобы никогда в жизни не увидеться… И две недели – ни звука. Ни ты, ни я. Ну?!

Молчание.

МАТВЕЙ (закрыл глаза, рыдает). Я умоляю тебя… Прошу тебя, прошу! Всем святым умоляю, что у нас с тобой было святого, скажи мне: кто ты? Кто ты такой, скажи?! Ведь я же не сплю, Юра, я же все соображаю, я не схожу с ума, ты не привидение, нет! Мы познакомились с тобой только вчера ночью, на улице, возле магазина, только вчера… Скажи мне: кто ты? Кто ты? Кто ты? Если ты так развлекаешься, шутишь так, если ты… Не надо, прошу тебя… У меня сейчас сердце не выдержит… Кто ты? Что ты? Откуда ты?..

Пауза. ЮРИЙ смотрит на МАТВЕЯ.

Ты, наверное, дьявол, черт, наваждение какое-нибудь… Да, да, да… Откуда ты взялся здесь? С того света не возвращаются… Ты не знаешь этого… Ты не можешь знать этого, понимаешь?! Об этом только мы вдвоем знали и больше никто, никто больше… Только мы… Откуда ты знаешь, откуда… Откуда ты явился, кто ты, что ты… кто, кто, кто, кто, кто…

Молчание.

ЮРИЙ. Опять расплакался…. Как я ненавижу тебя за это! Снова глаза на мокром месте… Эх, Матвей, Матвей… Не я ли тебе говорил всегда: держи бодрей! Как ты любил всегда поплакать, помучаться, головой об стенку побиться, чтоб пожалели бы тебя только, несчастного… Всегда такой бабой, такой Манюркой был, и остался… Все над разбитой своей жизнью рыдал, над своим страшным своим влечением…

МАТВЕЙ. Тише, тише, тише… Нет, нет, нет…

ЮРИЙ. …над тем, что мама нам с тобой не разрешает встречаться, что нету из этой жизни выхода, что все запуталось, перепуталось в твоей голове… Все время ныл…. Ты и меня научил плакать. За компанию. Выпьем, обнимемся – и ревем, море разливанное! Нытик и трус…

МАТВЕЙ (плачет, смеется). А ты меня бил! Ты часто бил меня, помнишь?

ЮРИЙ. Да, я бил тебя. Жалея! Правильно делал. Учил. Правда, не на пользу пошло. Какой был, такой ты и остался. Зарабатывал, вот и получал на семечки…

МАТВЕЙ (хлюпает носом). А в тот раз, помнишь? Очень сильно ты меня побил… Помнишь, когда мама уехала на дачу…

ЮРИЙ. Ах, дача! Твоя с мамой дача…. Сколько раз мы с тобой прятались там. Осенью собирали яблоки. Ночь, костер, в реке вода холодная, а мы при луне голые… И черные птицы над домом вечером, а рано утром скрипит у окна старая яблоня…

МАТВЕЙ. Да, да, старая яблоня… Ее уже давно нет… Давно… А в тот раз мама уехала на дачу и мы с тобой остались здесь, в квартире, была осень, помнишь? И ты сказал мне в тот вечер, что так больше жить нельзя, сказал, что надо порвать с жизнью, насовсем, нельзя жить во лжи… Ты уговорил меня. Мы решили умереть вместе. Не было сил жить. Взгляды, намеки, разговоры… Не было сил… Ты закрыл в квартире все двери, форточки, балкон… включил на кухне газ… мы легли в одежде на кровать… и ты так прижался ко мне, так прижался…Как котенок носом теплым уткнулся мне в плечо и сразу, мгновенно, уснул, засопел, уснул спокойным сном ребенка… Рот чуть-чуть приоткрыл и засопел… Шепнул мне, что там, на том свете, нам никто не будет мешать… Все бормотал что-то, засыпая, ругался с кем-то, ссорился… Тебе было двадцать два, мне столько же, мы были совсем дети…. Ты уснул, а я все смотрел и смотрел на тебя… Я смотрел на твои губы, подернутые пленкой, потом прижал к ним палец, а ты не проснулся… Газ шипел, шипел… Я встал с кровати и выключил его. Открыл балкон, форточки. Снова лег рядом с тобой и уснул. Утром ты проснулся. Не открывая глаз, провел по моему лицу рукой, сказал легко и радостно: «Ну вот, мы и встретились…» Открыл глаза и долго смотрел в потолок, потом на меня… И когда все понял, стал бить меня… Как ты страшно кричал тогда, бил меня… Я думал, ты умрешь – так ты кричал…

ЮРИЙ курит. МАТВЕЙ сидит, закрыв лицо руками.

ЮРИЙ. Почему ты выключил газ? Ведь ты же часто думал в душе: «Хорошо было бы, если бы он умер – и все, я свободен, клубок распутан, за старое – больше никогда в жизни, покой, счастье…» Ушел бы на улицу и все, ну?!

МАТВЕЙ. Неправда… Никогда я так не думал… Неправда!

ЮРИЙ. Трус, думал!

МАТВЕЙ. Неправда, нет..