voprosy masteru 5 (СИ)

Он чувствовал нечто темное, повисшее в воздухе... Это была подлость, совершенная сегодня, и ему не нужно было поднимать голову вверх, чтобы видеть ее... Он знал, что она наверняка серо-фиолетовая и острие, блестящее в ночном свете, направлено в сторону Элизабет...

Он посмотрел на жену, ей, конечно же, ничего не угрожало, и она ничего не видела над головой, да и не могла видеть, она лишь смотрела на звездное небо и улыбалась.

Как бы он хотел поднять сейчас голову и увидеть лишь только то, что видела она и ничего больше! Но он не умел так. Он не умел, совершив подлость, видеть звездное небо...

Серо-фиолетовая конструкция привлекала к себе внимание, притягивала к себе его взгляд вновь и вновь, пока он не погрузился в нее, и перед его глазами не возникла вновь картинка сегодняшних событий...

Генрих вошел в темную мрачную камеру и, скрестив руки на груди, молча смотрел на молодого человека, сидящего на полу.

Стражники, впустившие его, получив свои деньги, скрылись из виду, согласившись оставить собеседников на некоторое время для разговора. Прошло уже минуты три, а разговор так и не начался. Ожидания Генриха по поводу того, что соперник после двух дней заключения в темницу будет просить о пощаде, не оправдались, и он был этому удивлен. Отдавая дань уважения его поступку, он первым начал разговор:

- Я тебе сказал, чтобы ты уехал из города. Почему ты все еще здесь?

- Потому что я сам решаю, где мне находиться.

Генрих усмехнулся:

- Глупость и упрямство по-прежнему - твои верные спутники...Мне рассказывали, что отрочество ты провел вдали от матери и Элизабет, прислуживая хозяину, платившему тебе жалованье. Почему ты вернулся? Чем в итоге это все закончилось? После стольких лет службы, что нужно было натворить, чтобы тебя выгнали? Ты обокрал хозяина? Предал его? - голос Генриха перешел на шепот. - Откуда у тебя яд?

- Ты не получишь ответа ни на один свой вопрос.

- Я- то получу, хочешь ты этого или нет. Но тогда ты будешь жалок. Я же предлагаю тебе сохранить хоть каплю своего достоинства, сказав все сейчас.

-Ты побоишься, что она узнает. Ты не тронешь меня, верно? Значит, она не сдается! - Чартер улыбнулся. - Эта странная женщина никак не может выпустить меня из своего сердца. И тебя это бесит.

Генрих в мгновение ока оказался рядом с Чартером и пару раз ударил его, заставив сплевывать кровь.

- Давай же! - Чартер поднялся с сырого пола и с вызовом посмотрел на Генриха,- Здесь меня убьешь?

- Я пришел сюда не за этим. Мне нужно получить ответы на мои вопросы. Зачем ты ходил на Чудесную улицу?

- Ты и это знаешь?

- Что ты там делал?

- То же, что и любой мужчина в моем возрасте...

Генрих рассмеялся:

- А ты еще большая мразь, чем я думал. Так, значит, ты пришел туда в поисках любовных утех... Где ты раздобыл яд?

-Я не помню,- усмехнулся Чартер.

Дальнейшая сцена, всплывающая в памяти Генриха, была неприятна ему, и он машинально потер костяшки правой руки...

- Я выкрал его!

- У гадалки, я прав?

- Да.

Конечно же, Генрих знал, что это так: ведь после недавней попытки отравления он отобрал у Чартера до боли знакомый флакон...А во время вечерней прогулки с Элизабет специально зашел проверить наличие флакона у Амили... Когда-то он сам оставлял его ей: холодного оружия Амили слишком боялась, чтобы оставить у себя в доме.

- Не смей больше приближаться к этой женщине! Я буду следить за тобой! Не смей больше приближаться к моим женщинам! Уезжай из города...,- Генрих наносил удары один за другим, словно с каждым ударом старался донести до противника истину.

Но совсем не это было подло...

Подлость заключалась в том, что он сегодня откупился от Чартера. Купил у него любовь к Элизабет за деньги. Заплатил, чтобы тот уехал и больше не появлялся никогда.

Странно, но размер подлости, повисшей сейчас над ним, стал меняться еще тогда, когда велся разговор о деньгах: с каждым его словом, с каждым словом Чартера, с каждыми названными цифрами, с каждой мыслью у том, что Генрих согласен заплатить вновь названную цену, и больше, и намного больше...росла и подлость. И это было странно, ведь подлость - она всегда подлость, какой бы ни была и ее размер никак не определяет ее сути. Никогда еще поступки не меняли своего размера, повиснув над его головой так, как тогда...

Когда воспоминания были вновь просмотрены и прочувствованы, фиолетово-серая конструкция растворилась в воздухе, оставив лишь чувство вины, которое, словно пепел, опало на его плечи и голову. Он любимым жестом взлохматил шевелюру, стряхивая его. И только после этого смог посмотреть в глаза жены.

***