Вопрос и ответ

11 СПАС ТЕ ЖИЗНЬ

[Тодд]

— Надо их пронумеровать, — говорит Дейви, вытаскивая с монастырского склада тяжелый мешок и швыряя его на землю. — Это наша новая работа.

Вчера вечером я разговаривал с мэром: он запоздало поздравил меня с днем рождения, а ночью я поклялся во что бы то ни стало отыскать Виолу.

Но ничего не изменилось.

— Пронумеровать? Зачем? — спрашиваю я, глядя на спэклов, все еще бессмысленно глазеющих на нас. Почему же лекарство до сих пор действует?

— Ты вапще когда-нибудь слушаешь, что тебе говорят? — Дейви достает из мешка какие-то инструменты. — Каждый должен знать свое место. Ну и потом, надо же как-то следить за поголовьем.

— Это не скот, Дейви, — говорю я почти спокойно — мы уже не раз вздорили по этому поводу. — Это местные жители.

— Да мне плевать, ушлепок! — Он вытаскивает огромный болторез, кладет его на траву и снова запускает руку в мешок. — На, держи. — Он протягивает мне несколько связанных между собой железных лент.

Я беру. И только тут понимаю, что у меня в руках.

— Нет!.. — выдавливаю я.

— О да! — Он поднимает в воздух еще одно приспасабление — его-то я ни с чем не перепутаю.

Так мы помечали овец на прентисстаунской ферме. Берешь щипцы, которые сейчас держит в руках Дейви, и оборачиваешь железную ленту вокруг овечьей ноги. Щипцами затягиваешь концы — очень туго, так туго, что металл до крови врезается в кожу, а рана потом начинает гнить. Но железо обработано спецальным лекарством от воспаления, поэтому со временем железная лента просто врастает, полностью заменяя собой полоску кожи.

Я снова поднимаю глаза на спэклов, которые смотрят на нас.

Вся штука в том, что снять такую ленту нельзя: рана никогда не затянется, овца истечет кровью и умрет. От такого клейма невозможно избавиться.

— Тебе всего лишь надо представить, что это овцы, — говорит Дейви, вставая и оглядывая спэклов. — Стройся!

— Клеймить вас будем по участкам, — говорит он спэклам, помахивая пистолетом в одной руке и щипцами в другой. Со стен на спэклов смотрят десятки винтовок. — Как только вы получите свой номер, с участка выходить запрещено, ясно?

Им ясно.

В этом-то вся загвоздка.

Они понимают куда больше, чем овцы.

Я смотрю на железные ленты в своей руке.

— Дейви, это…

— Пошевеливайся, ушлепок! — нетерпеливо говорит он. — Нам севодня двести спэклов надо заклеймить.

Я сглатываю. Первый спэкл в очереди тоже неотрывно смотрит на железки. Похоже, это самка, иногда пол можно определить по цвету лишайника, который растет на них вместо одежды. И к тому же она ниже ростом, чем обычные спэклы. Примерно с меня.

И вот что я думаю: если этого не сделаю я, они наймут кого-нибудь другого, кому вапще плевать на спэклов. А я хотя бы сделаю все правильно — уж получше, чем Дейви сделал бы сам.

Так ведь?

(так?)

— А ну, доставай ленту! — рявкает Дейви. — Еще не хватало тут весь день проторчать!

Я жестом велю самке спэкла протянуть руку. Она протягивает и не мигая смотрит мне в глаза. Я снова сглатываю. Разбираю связку лент и достаю одну с номером 0001. Она продолжает смотреть не мигая.

Беру ее за руку.

Она неожиданно теплая — с виду-то спэклы бледные и холодные.

Оборачиваю ленту вокруг запястья.

Под моими пальцами бьется пульс.

Она все смотрит, смотрит мне в глаза.

— Прости, — шепчу я.

Тут подходит Дейви, он зажимает свободные концы ленты в щипцы, резко выкручивает — такшто спэкл от боли шипит — и одним движением превращает ее в 0001-ю на всю оставшуюся жизнь.

Из-под ленты течет кровь. Кровь у 0001-й красная.

(это я уже знал)

Придерживая запястье второй рукой, она отходит — все еще глядя на меня, не мигая, все еще не издавая ни звука, — безмолвная, точно проклятье.

Никто из спэклов не сопротивляется. Они молча ждут своей очереди и смотрят, смотрят, смотрят. Время от времени перецокиваются друг с другом, но никакого Шума, никаких волнений, никакого сопротивления.

Дейви от этого ярится все сильней и сильней.

— Клятые твари, — говорит он, долго-долго не отпуская щипцы — как бутто хочет узнать, долго ли спэкл может шипеть от боли. А когда шипение замолкает, держит еще пару секунд.

— Ну что, нравится, а? — орет он в спину уходящему спэклу. Тот держится за запястье и безмолвно смотрит на нас.

Следующий в очереди — 0038-й. Он высокий, наверняка мужского пола, худой и отощавший от голода, потомушто даже дураку ясно, что такого количества корма недостаточно для полутора тысяч спэклов.

— Нацепи ленту ему на шею, — говорит Дейви.

— Что? — Я выпучиваю глаза. — Нет!

— Сказал, на шею!

— Не бу…

Дейви внезапно бросается вперед, бьет меня по голове щипцами и отбирает у меня связку с лентами. Я падаю на колено, хватаясь за голову… и от боли несколько секунд не могу даже поднять глаза.

А когда всетаки поднимаю, уже слишком поздно.

Дейви заставил спэкла встать на колени, обернул ленту вокруг его шеи и теперь туго закручивает щипцами. Солдаты на стене гогочут, а спэкл хватает губами воздух и держится за ленту, из-под которой уже выступила кровь.

— Хватит! — ору я, пытаясь встать на ноги.