Вопрос и ответ

Вот человек, от которого мы бежали все эти недели. Стоит прямо у меня в комнате, а я едва двинуться могу от боли.

И он, понимаете, улыбается.

И выглядит почти дружелюбным.

Если он причинил Тодду какой-то вред, если он его хоть пальцем тронул…

– Мэр Прентисс…

– Президент Прентисс, – снова повторил он и тут же просветлел голосом. – Но ты можешь звать меня просто Дэвид.

На это я ничего не сказала, но постаралась вдавиться сильнее в повязки, чтобы как-то заглушить боль.

Было в нем что-то такое… Никак не разберу что…

– Ну, то есть, если ты разрешишь мне звать тебя Виолой.

В дверь постучали. Вошла Мэдди с флаконом в руке.

– Джеффер, – сообщила она, глядя строго в пол. – От боли.

– Разумеется. – Мэр отошел от кровати, держа руки за спиной. – Делайте свое дело.

Мэдди налила мне стакан воды и проследила, как я глотаю четыре желтых гелевых капсулы, на две больше, чем раньше. Потом забрала стакан и, стоя спиной к мэру, наградила таким твердым, решительным взглядом, без улыбки, но храбрости в нем было просто до краев, так что мне даже лучше разом стало. Чуть-чуть, конечно, но все-таки. От этого взгляда я почувствовала себя как-то сильнее.

– Она очень быстро устанет, – сообщила Мэдди мэру, по-прежнему не глядя на него.

– Понимаю.

Она вышла и закрыла дверь. В животе у меня сразу же начало расти тепло, но прошла еще целая минута, пока боль не сдалась и не начала удаляться, забирая с собой сотрясавшую все тело дрожь.

– Итак, – сказал мэр, – ты разрешишь?

– Разрешу что?

– Звать тебя Виолой.

– Я все равно не смогу этому помешать. Зовите, если хотите.

– Хорошо. – Он не сел, не двинулся с места; улыбка так и осталась на губах, как приклеенная. – Когда тебе станет лучше, Виола, я бы очень хотел побеседовать с тобой.

– О чем?

– О ваших кораблях, конечно, – ответил он. – Которые приближаются с каждой минутой.

– О каких кораблях?

– Нет-нет-нет-нет-нет. – Он все так же с улыбкой покачал головой. – Ты так хорошо начала: ум и отвага. Ты была сильно напугана, но это не помешало тебе разговаривать со мной спокойно и четко. Восхитительное самообладание. – Он наклонил голову. – Но к этому еще хорошо бы добавить честность. Мы обязаны начать наше общение с честности, Виола, а иначе как нам вообще продолжать?

Куда это продолжать, машинально подумала я?

– Я уже сказал тебе, что Тодд жив и здоров. И это была правда. – Он положил руку на изножье койки. – И он будет в безопасности и дальше. Но ты должна ответить мне правдой на эту правду.

Можно не объяснять: одно напрямую будет зависеть от другого.

Тепло поползло от живота вверх: все кругом становилось медленнее, мягче, молния перестала бить в бок, но и ясность сознания решила уйти вместе с ней. Зачем было давать две дозы, если я от них засну – не успеешь оглянуться? Так быстро, что и поговорить толком не успею с…

Ага.

Ага.

– Я должна его увидеть, чтобы поверить вам, – пробормотала я.

– Скоро, – ответил он. – В Новом Прентисстауне сначала много чего нужно сделать. И много чего исправить.

– Хотят его жители того или нет. – Мои веки наливались неудержимой тяжестью.

Я с усилием их разлепила и только тогда поняла, что последнюю фразу сказала вслух.

Он опять улыбнулся.

– В последнее время я что-то часто это говорю, Виола. Война окончена. Я тебе не враг.

Я удивленно подняла отяжелевшие веки.

Нет, я его боялась. Реально боялась.

Но…

– Вы были врагом женщинам Прентисстауна, – сказала я. – И врагом всему населению Фарбранча.

Он несколько напрягся, хотя и постарался мне этого не показать.

– Сегодня утром в реке было найдено тело. В шее у тела торчал нож.

Я постаралась не сделать большие глаза, пусть и под джеффером. Мэр очень пристально за мной наблюдал.

– Возможно, гибель этого человека имела свои причины, – продолжал он. – Возможно, у человека были враги.

Как вонзаю нож…

И закрыла глаза.

– Что до меня, – сказал мэр, – то моя война окончена. Как и моя солдатская служба. Настало время управления. Время возглавить людей и сплотить их.

Отделив одних от других, подумала я, но дыхание уже замедлялось. Белизна комнаты сделалась ярче, но так мягко, нежно – мне хотелось упасть в нее и спать, спать, спать… Я еще немного утонула в подушке.

– Сейчас я тебя оставлю, – сказал он. – Но мы еще увидимся.

Рот раскрылся, дыхание пошло через него… Сон уже взял надо мной власть.

Он смотрел, как я отплываю…

А потом сделал одну очень неожиданную вещь.

Шагнул к кровати и укрыл меня простыней. Можно сказать, почти подоткнул.

– Но прежде, чем я уйду, – сказал он, – у меня есть к тебе одна просьба.

– Чего? – Я уже с трудом оставалась в сознании.

– Я хочу, чтобы ты назвала меня «Дэвид».

– Чего? – Язык едва ворочался во рту.

– Хочу, чтобы ты сказала: «Спокойной ночи, Дэвид».

Джефферс так ловко разделил меня на части, что слова выскочили сами: я и понять не успела, что они уже слетают у меня с языка.

– Спокойной ночи, Дэвид.

Даже сквозь снотворное марево я заметила, что он слегка удивился… и даже как будто разочаровался. Но быстро взял себя в руки.

– И тебе спокойной ночи, Виола.

Он кивнул мне и направился к двери.