Воображала

Звук внезапно пропадает. Видно, как Дядя Гена, энергично кивнув, начинает что-то говорить, потом показывает на дверь. Воображала улыбается, мотает головой. Врач отставляет чашку на столик, неуверенно поднимается с кресла. Камера теперь дает их немного сверху, по экрану идут помехи. Треск принтера. Чье-то фальшивое насвистывание. Дядя Гена и Воображала, продолжая разговор, выходят из кабинета, врач — за ними. Пару секунд в кадре пустой кабинет, потом через весь экран протягивается огромная рука, заросшая рыжей шерстью, щелкает переключателем — в кадре возникает длинный коридор, двое охранников у стеклянного тамбура, со спины — Воображала, Дядя Гена и врач. Воображала и Дядя Гена проходят сквозь шлюз первыми, не останавливаясь — им просто набрасывают на спины белые халаты. Врача тормозят охранники.

Камера подается назад, теперь видно, что все это происходит на экране одного из мониторов слежения, перед которыми сидит охранник в такой же синей форме, как и те, у шлюза. Он смотрит на экран, нам видны лишь выбритый концентрическими кругами квадратный затылок, мощная шея и плечи пятьдесят восьмого размера. Он еще раз щелкает переключателем, картинки на трех нижних мониторах меняются. Один дает что-то объясняющего невозмутимым охранникам врача, другой — общую панораму коридора. На третьем — Воображала и Дядя Гена лицом, крупным планом. Дядя Гена о чем-то говорит, Воображала смеется, надвигается на камеру, выходит из резкости. Над ее плечом (далеко, мельком) прозрачная стенка тамбура, врач колотит по ней кулаком и что-то кричит, по обе стороны от него два невозмутимых охранника…

Хлопает дверь, шаги, мужской голос:

— Ромик, ты в курсе — что за переполох? Крокозябре удалось заманить в это болото кого-то стоящего?

Ромик оборачивается от мониторов. У него вполне соответствующие рукам и затылку низкий лоб и квадратный подбородок. Нос тоже не подкачал ни размерами, ни формой, напоминающей успешно мутировавшую картошку. И на этом носу как-то очень к месту смотрятся изящные очечки в тонкой золотой оправе. Словно кирзовые говнодавы на стройных ножках элитной манекенщицы.

— Ага! — говорит он, радуясь непонятно чему.

Вошедший морщится и устраивается на соседнем вертящемся табурете. Это худой маленький человечек, огромным носом и гривой черных волос, напоминающий то ли индейца, то ли ворону (сзади волосы стянуты в хвост, свободно висящий до костлявой задницы, а по бокам пара выбившихся прядок мотается обвисшими крыльями, что тоже усиливает сходство). Разобрать цвет глаз невозможно — слишком глубоко они прячутся. Лицо недовольное, движения нервные, вид изможденный а голос такой, что вызывает у любого собеседника желание немедленно дать обладателю голоса в морду — независимо от того, что именно этим голосом произносится.

— Судя по размеру переполоха — это явно кто-то из великой семерки. Фон Зеецман, я угадал? Нет, нет, не подсказывай! Сам угадаю. Осико отпадает, он идейный… Лоис?.. Хм… Вряд ли. Он же псих! — человечек вглядывается в мониторы, хищно пошевеливая длинным костистым ноом, словно принюхиваясь, — Так-так-так, полезли в биохимию, значит, Рысенко тоже отпадает. А по какому типу была первичная обработка? Рука пентагона? Антисемитский заговор? Происки масонов?

Ромик, довольно улыбаясь, качает головой. Острое личико его собеседника вытягивается:

— Неужели «Комитет девяти»?

Ромик поджимает пухлые губы и опять качает головой. Но не выдерживает и сообщает:

— Вторжение инопланетян!

— Вторжение?.. — тупо переспрашивает воронообразный субъект и сглатывает.

— Ага! — подтверждает Ромик с безмятежной довольной улыбкой.

— Ни фига себе!!! — взрывается субъект с чисто Воображаловской интонацией, — Да ты хоть понимаешь?!! Вторжение!!! Да на моей памяти… Это же… Кого же, черт побери, он сумел зацапать?!! Неужели самого…

В этот момент сразу несколько мониторов крупным планом дают Воображалу. Воронообразный субъект замолкает на полуслове, только таращится на экраны и беззвучно разевает рот. Потом закрывает глаза и спрашивает с преувеличенным спокойствием:

— Меня обманывают глаза, или это действительно…

— Ага! — подтверждает Ромик радостно.

Воронообразный открывает глаза. Лицо его печально, почти скорбно, в голосе трагическая отрешенность (ни дать ни взять — ослик Иа из Винни-Пуха):

— И вот из-за этой сопливой трюкачки-шарлатанки поставлена на уши вся работа трехсот восьмидесяти специалистов высочайшего класса, не считая всяких там лаборантов и программистов четырнадцатого порядка, каждый из которых, между прочем, имеет звание не ниже…

— Ага! — снова повторяет Ромик радостно и добавляет тем же тоном, — А ты знаешь, сколько дает эта сопливая трюкачка на своих сопливых ладошках?

Воронообразный презрительно фыркает:

— Обычная статика! — тут же, заинтересованно, — Ну и сколько?

Вместо ответа Ромик стучит ногтем по шкале сбоку одного монитора. Воронообразный щурится, наклоняясь. Короткое молчание. Воронообразный медленно выпрямляется. Спрашивает уже совсем другим голосом:

— Если я правильно подсчитал нули…

— И-мен-но! — радостно кивает Ромик, сияя довольной улыбкой.