Я перевернулась на живот, чтобы она больше не пялилась на меня. Но Руби сидела и продолжала изучать изменения во мне, ее тело находилось между мной и лестницей – единственным путем вниз.
– Не говори мне его имя, – сказала она. – Я не хочу знать.
– Чье имя?
– Не произноси его. Подумай о том, как сильно я хочу убить его. Смотри, Хло, нам нельзя оказаться в одной и той же комнате! Иначе я за себя не отвечаю.
– Руби, о чем ты говоришь?
– Я говорю о том парне, с которым ты потеряла свою девственность – не называй мне его имя – о чем еще? Или мне нужно убить не только его?
Я отвела глаза. Она тоже. Мы обе смотрели в маленькое окошко и сидели так очень долго.
– Почему ты ничего не сказала мне? – наконец спросила Руби.
– И как ты себе это представляешь? Написала бы тебе сообщение? «Привет, я только что переспала с более-менее горячим парнем Джаредом, с которым вместе хожу на шестой урок по самоподготовке. Поговорим позже»?
– Я же просила тебя не называть его имя, – ответила сестра. – Мне ни в коем случае нельзя знать его имя.
– Упс, – сказала я, хотя мы обе понимали, что я сделала это специально.
–
– Ну, ты знаешь, он из тех, кто симпатичнее в темноте.
– А так не про всех можно сказать?
И пока она не успела забросать меня еще дюжиной вопросов, я добавила:
– Подумаешь, ничего особенного. Я про то, что случилось. Я рада, что сделала это.
Руби вздохнула. Ясно было, что она-то как раз
Старшим сестрам приходится делать все это, потому что матери напиваются в хлам и не могут связать и пяти слов, чтобы объяснить это.
Но Руби вместо всего этого рассказала мне историю:
– Мой первый раз случился прямо у воды, на валунах. У меня в ушах были те маленькие серебристые колечки, по три в каждом, и когда мы стали это делать, они начали болтаться, и мое ухо – гореть, как в тот раз с утюгом на кровати, когда ты думала, что отключила его, и не делай такое лицо, как будто это не было больно, – а потом сережки вылетели из моих ушей. Эти блестящие серебристые колечки завертелись в воздухе над водой, словно ожили, – вот это было зрелище, скажу я тебе!
– Так ты потеряла свои сережки?
– Да, они пропали. Наверное, поэтому я больше не ношу серьги. Вся эта история разрушила для меня их концепцию. Ну, раз мы всё время теряем их, так зачем носить их вообще?
Я не совсем понимала, что она хотела мне этим сказать. У историй Руби не всегда была мораль. В свете дня они означали одно, в темноте ночи – другое, а кроме того, воспринимались совершенно иначе, когда на ней были солнечные очки. Но если она была разочарована во мне из-за того, что я сделала в той «Субару», сестра никак это не показала.
– Это произошло у водохранилища? – спросила я.
Она не обратила внимания на мои слова.
– Я помню, как посмотрела наверх и увидела эти серебристые колечки в небе, они сияли, словно звезды, ярче луны, которая той ночью была полной… ну, почти. Готова поспорить, они перелетели через горы – а что там, на другой стороне? Огромный торговый центр в Пафкипси? – и их можно было увидеть за много-много миль. – Руби вздохнула. – Лучшая часть той ночи.
– С кем ты была? – спросила я. Она никогда не рассказывала мне про это.
– С одним парнем. Так,
– Не может быть!
– Шучу, но только про язык.
– Что еще он сказал?
– Сказал, что я плохо на тебя влияю и, чего доброго, подсажу тебя на наркотики. Я сказала, что ты не станешь принимать наркотики, потому что я не позволю тебе, и если бы он знал меня, то понял бы это сам.
Я закатила глаза. Но она была права.
– Потому что если