Волшебство не вызывает привыкания 5 (СИ)

Благо я успел засечь бродягу раньше, чем он добрался до нашего куцего кольца обороны. Не хватало ещё тратить заряды на такого слабака. Самые мощные из ходячих мертвецов, что мне попадались за всё время, достигали пятого уровня. Они двигались чуть быстрее других, и неплохо восстанавливали раны, но серебро их приканчивало без шансов. Этот же экземпляр и вовсе был второго. Ни серебра, ни тем более адамантина из него, разумеется, не выпало.

Утром взошло яркое солнышко, и всю сонливость с меня как рукой сняло. Пока девчонки собирались, я залез на крышу и замер там с распростёртыми руками, впитывая в себя живительное тепло. Стало так хорошо, что пришлось заставлять себя спускаться. Того и гляди корни пущу, как настоящее дерево, пусть и ядовитое. Та самая «Ошибка природы» сделала моё тело крайне токсичным, и кусать меня теперь строго противопоказано. Не самая полезная опция для обычного человека, но благодаря работе симбиотов мне ничего не грозило. Более того, я мог при желании снижать содержание отравы в организме до обычных значений. Правда, восстанавливалась она не мгновенно, так что к очищению следовало подходить с умом.

И эта особенность уже успела принести плоды при атаке вампира. Парочка шустрых противников могла преспокойно высушить даже полноценного орка, но не в моём случае. Я теперь сам могу кого хочешь грызнуть, и он с высокой вероятностью покинет этот мир. Причём, в муках. Яд представлял собой адский коктейль из различных растительных токсинов, так что даже повышенная регенерация ничего не гарантировала. И хотя того кровососа уберёг иммунитет к ядам, свойственный нежити, но он всё равно оказался неспособен пить мою кровь.

Теперь мной любой хищник подавится. Мелочь, а всё равно приятно.

После принятия солнечной ванны я помог девчонкам собрать наши оскудевшие пожитки. С одной стороны, даже стало легче шагать. Жаль только, что быстрее мы всё равно двигаться не могли.

— А давай я на ту сторону уйду, а вечером вернусь? — предложила Пелагея, которой надоело плестись за нами, взрослыми.

«Той» стороной она именовала небытие, куда отправлялась после гибели. Раньше её туда не особо тянуло, потому что рядом были друзья, с которыми можно вытворить очередную шалость. И пусть для лича уход из мира живых был естественным явлением, у меня каждый раз мороз гулял по коже.

Ведь это, как ни крути, смерть.

— Ещё чего! — зарубил я идею на корню. — Синголло же сказал, чем меньше ты там торчишь, тем лучше. А если задержишься слишком долго, можешь вообще не вернуться.

— Много он понимает! — фыркнула она.

— Побольше твоего, егоза. Он старше нас всех, вместе взятых.

Я легонько щёлкнул её по носу, и «принцесса Смерти» возмущённо запищала.

— Нечестно! Дядя Синг сказал, что когда я вырасту, стану самой сильной и могу не есть кашу!

— Вот сначала подрасти, тогда и поговорим.

Пелагея обиженно надулась, но вскоре её внимание привлекла огромная радужная бабочка с полуметровым размахом крыльев. Вряд ли тут раньше такие экземпляры водились. Насекомое некоторое время кружило над нами, после чего уселось прямо мне на голову, под дружный девичий смех.

— Папа, она тебя с цветочком перепутала!

— Тебе идет, ага.

— А ну, кыш!

Я прогнал с себя нахалку, и та упорхнула прочь, обдав меня резким порывом воздуха. Крылья у неё оказались чрезвычайно острыми, как лезвия бритвы. Мне разом состригло часть волос с макушки, и отсекло фалангу среднего пальца на руке, которой я перед ней размахивал. Блин, а с виду безобидная букашка! Спасибо хоть фрезеровщиком мне быть недолго. Местным же насекомоядным хищникам оставалось лишь посочувствовать.

Я потянулся было к порхающей бабочке побегами с ближайших деревьев, но в последний момент в меня вцепилась маленькая защитница природы.

— Не трогай её, пап! — взмолилась Пелагея. — Она же не хотела!

— Ну да, иначе эта милашка мне бы трепанацию сделала… Ладно, пусть живёт. Хотя с такими габаритами ей и подсолнух будет маловат.

Я отпустил растения и облизал пострадавший палец. Отрастёт, конечно, но всё равно неприятно. Игнорировать боль у меня пока что не получалось. А вот матёрые орки даже потерю руки не всегда замечают.

— Думаю, цветы для неё найдутся, — предположила Шухерезада. — Лишь бы они её сами не схарчили. Природа у нас нынче такая, небезопасная.

— Только это не мешает тебе путешествовать, — напомнил я ей.

— Ну, не ты один в «дурке» сидел…

— Чего⁈

— Прости-прости, это всё твоя доченька, — замахала руками скрипачка. — Я не вынюхивала, честно.

— Пелагея, я же просил!

Маленькая болтунья состроила невинное личико и с интересом принялась изучать ближайшие кусты свидины. Ага, прямо будущий дендролог, так я и поверил.

— Ладно тебе, не злись, — легонько похлопала меня по плечу Аза. — У каждого свои тараканы. Я вот тоже в своё время лечилась…

— В моём случае это нельзя назвать лечением, — вздохнул я. — А у тебя что?