Волшебный колодец (сборник)

Шахта — название старое: ни ковра, ни подъемников нет. Ствол нарезается единым комплексом-комбайном. Комбайн походит на карусель, состоящую из двух ярусов: нижний снимает грунт, размельчает, перемешивает с водой и по центральной оси-трубе, а дальше — по шлангам выводит пульпу за черту города. Верхний ярус укрепляет ствол: прокаливает стены высокочастотным током, спекает в стеклообразную массу. Ствол не будет глубоким, — немного ниже уровня моря,

В чем основа проекта?

Из шахты на глубину уйдут земеры. Вообрази в толще земли плоский цилиндр, высотой в четыре километра и диаметром в сорок, в действительности, конечно, не существующий. Каждому земеру в этом пространстве запрограммирован свой участок. Выйдя к исходному пункту, земер повернет в глубину, дойдет до нижней границы, развернется и параллельным курсом поднимется вверх, потом опять вниз, вверх, и так — все 332 земера. Их задача — взрыхлить рудное тело, прошить его иглами. Мало того, через каждые пять сантиметров квантовые генераторы, вмонтированные в стенки земеров, будут давать залп во все стороны, пробивать тончайшие поры-капилляры. Представь, что начнется в воображаемом цилиндре, когда в работу войдет весь батальон земеров! В итоге осуществится главное: земеры сделают зону водопроницаемой.

После этого они пройдут под морским дном, проложат туннель, и когда вскроют дно, — за дело примется море. Заполнив туннель, оно будет давить на разрыхленный рудный массив, выталкивать воду в шахтуобыкновенный принцип сообщающихся сосудов. Прогревшись в глубинах до температуры кипения, вода вымоет из руд металлы, поднимет их в колодец в виде растворов.

Февраль. 17. Ты меня упрекаешь: больше говорю о технике, чем о себе.

С чего начал я в городе? Явился к Дарину.

— Анатолий Шатров? — спросил он.

— Прибыл… — Я заготовил рапорт, подшлифовал, чтобы отчеканить, как космонавт.

— Вижу, что прибыли, — сказал он. — Ваш земер двести семнадцатый.

— Точно — двести семнадцатый!

Он посмотрел на меня из-подо лба — лоб у него громадный, как энциклопедический том, — и засмеялся:

— Кибернетист…

У меня сразу отпала охота рубить металлической фразой, я тоже засмеялся.

— Откуда? — спросил он.

— Из Томска, — ответил я.

— Закаленный… — Я думал, он скажет «сибиряк», а он сказал: — …лыжник.

— Как вы узнали? — удивился я.

— По плечам, — ответил он. — Коромысло для тебя узкое.

Глаза его смеялись, а морщины на висках и возле рта сгладились:

— По всем вопросам — ко мне, — сказал он на прощанье.

И начались будни. Изучаю земер, системы саморегулирования и саморемонта. Весь аппарат построен на замкнутых циклах: если, например, выйдет из строя лазер, автоматически подается сигнал роботу данной линии, тот приходит в движение, ставит новый… Перфоленты металлические, уже составлены для всех земеров.

Работаем над чертежами и схемами четверо сменщиков: Федор, Аркадий, Алла и я. Ребята из Одессы, Алла из Семипалатинска. Вчетвером делаем прогулки на загородные холмы. Оттуда город кажется голубой чашей, опрокинутой в снег.

Февраль. 3. Шесть дней идет спуск земеров в шахту. Сегодня опущен мой. Командовал Дарин:

— Двести семнадцатый!

— Есть! — ответил я, приготовившись к процедуре, до последнего слова изученной по экранам соседей.

— Градус и сектор восьмидесятый! Наклон к горизонту — нуль!

— Наклон — нуль…

— Расстояние до исходной позиции — двадцать тысяч метров!

— Двадцать тысяч…

— Пуск!

Нажимаю кнопку «Пуск». В верхнем левом углу экрана вспыхивает точка, — два миллиона лошадиных сил двинули снаряд в грунт. Через пять часов он выйдет на исходную позицию и станет там, пока все 332 земера не займут своих мест…

Очень рад за твою хлореллу. За год, как ты говоришь, она повысила количество кислорода в атмосфере Венеры на две сотых процента. Через сто лет при таких темпах будет два процента, через тысячу — поставим на Венере коттедж. Привет!..

Март. 1. Дан пуск всем тремстам тридцати двум земерам. Дежурила Алла. Мы стояли за ее спиной и ждали. В огромном здании тишина. Только экраны полыхают зеленым. В центре зала — большой экран, связанный с пультом. Он тоже горит зеленым… Знаешь, что мне припомнилось? Ловля форели в верховьях Лабы, когда мы остались с тобой вдвоем, — надо же было сказать тебе, что люблю! Мы закинули удочки в зеленую воду и ждали. Я думал: как только нырнет поплавок, — шут с ней, с форелью, — так и скажу. Ты стояла рядом, на камне. Поплавок не нырял, я приходил в отчаяние. Ты поняла без слов, сказала: «Я знаю…»

Почему вспомнилась эта минута? Может быть, потому, что была тишина, все стояли и глядели в зеленую глубь экранов…

Земеры пошли, мы чувствовали себя как на празднике. Для меня это был праздник вдвойне — целую минуту ты была со мной рядом.

Март. 20. Вчера ездили на плавстанцию «Югорская». По дороге заспорили. Начала, как всегда, Алла:

— Нет на Земле романтики — кончилась.

— А то, что мы мчимся на снежном глиссере, — возразил Аркадий, — не романтика? Двести километров в час?

— Ничуть! В теплой кабине, даже носа не отморозишь!

— Это ты после картины о «Красине».