Волшебная сказка Нью-Йорка

— Разумеется. Что-нибудь простое. Я сам позабочусь об этом. Мы стараемся подружиться с печалью, мистер Кристиан. Так легче ее познать. Что вы скажете о стекле. Оно прочнее всего.

— Да, хорошо.

— А где вы остановились.

— Рядом с Музеем Естественной истории.

— Приятное соседство. В этом здании многое наводит на размышления. Мы пришлем за вами машину.

— Мне придется отдельно ее оплатить.

— Входит в стоимость похорон, мистер Кристиан. Когда вам будет удобно — девять тридцать, десять, назовите любое время.

— Девять тридцать подходит.

— Мистер Кристиан, вы не против того, чтобы немного выпить перед уходом. Глоток шотландского.

— Да, пожалуй. Вы ирландец, мистер Вайн.

— Мать была ирландка. А отец немец.

Мистер Вайн, слегка подергивая головой и помаргивая, пересекает мягкий канареечного цвета ковер. Сует опрятную белую ладошку под ярко освещенную картину. Солнечный свет, сочащийся сквозь горные сосны, и бронзовая табличка с названием «Под зимним солнцем». Панели расходятся. Полки с бутылками, стаканами и белой дверцей холодильника. Пьет, надо думать, как рыба. Каждую ночь его выволакивают отсюда, точно труп. А мне не хватает смелости сказать ему, что я вырос в Бронксе.

— Содовой, мистер Кристиан.

— Пожалуйста.

— Как вы это произнесли. Всего одно слово. Я могу по вашему выговору сказать, что вы человек образованный, мистер Кристиан. И имя ваше мне нравится. Сам-то я особого образования не получил. Разведывал нефть в Техасе, потом стал управляющим на промыслах. Глядя на меня, такого не скажешь, верно. Оставил школу в девять лет. Меня всегда тянуло к этому бизнесу, но возможность прослушать школьный курс представилась мне лишь к тридцати годам. Я тогда уже на флоте служил, а потом, после флота, учился на курсах для владельцев похоронных бюро. Эта работа дает ощущение близости к людям. В ней есть свое величие. И искусство. Когда понимаешь, что ты способен сделать для людей, которые поступают к тебе совершенно беспомощными. Воссоздать их такими, какие они были при жизни. Позволяет умерять людские скорби. Вы — человек, с которым я могу говорить свободно, личность с достойным складом ума. Эти вещи я всегда чувствую. А есть, знаете, такие, что просто с души воротит. Единственное, что не нравится мне в этом бизнесе, это обилие шарлатанов, уж я их понавидался. Ну, давайте еще по одной, за ваше здоровье.

— Спасибо.

— Некоторые считают меня человеком, чересчур откровенным, но я испытываю чувство глубокого удовлетворения оттого, что люди препоручают мне всех членов своих семей до последнего, и это в таком огромном городе, как наш. Я открыл еще одно отделение на пятидесятых западных улицах. Но здесь мне нравится больше, здесь я начинал. Две мои дочурки выросли, они теперь взрослые женщины. Здесь встречаешь людей самых разных занятий. Я отчасти философ и мне кажется, что все, чему тебе суждено научиться, ты изучишь, просто делая для людей то, что должен делать, и в этом смысле я никогда не упускаю возможности пополнить свое образование. В сущности говоря, у меня ведь нет никакого диплома. Что представляется особенно грустным, когда хоронишь людей, у которых он есть. И все же главное в том, как человек себя ведет. Вот почему я понял о вас все, едва таможеник сказал по телефону, что вы настоящий джентльмен. Вы не будете против, если я покажу вам, как тут у нас все устроено. Если вам не хочется, я не обижусь.

— Нет, я не против.

— Вы почувствуете, что она здесь как бы у себя дома, а это утешительное чувство. Пойдемте, у нас сегодня пустовато, всего двое усопших да и те в филиале, хотя, вообще говоря, в это время года бизнес наш оживляется.

Мистер Вайн встает. Мягко наклоняет вперед корпус. Встряхивает головой, поднимает одно плечо к уху. Морщинки у глаз, волосы стоят торчком. Держит дверь приоткрытой. С улыбкой на склоненном лице.

— Я никогда не стремился слишком расширить дело, в большом предприятии теряется персональный подход. Обстановка в заведении должна быть теплая, интимная, чтобы люди чувствовали себя, как дома. Я назвал филиал «Погребальным домом», перемена, которая требует кое-каких расходов, потому что тут у нас на неоновой вывеске стоит слово «бюро». У меня такое чувство, что оно производит отчасти гнетущее впечатление. Как будто тут что-то такое для бедных. Мне по душе слово «дом». Я не хочу нагонять на людей тоску, я им улыбаюсь. Смерть это воссоединение. И также своего рода пауза в жизни других людей. Вы меня понимаете.

Низкий коридор. Мистер Вайн легкими прикосновениями направляет мистера Кристиана сквозь строй неярких светильников, по веренице мягких ступеней.

— Здесь у нас различные покои. В этих двух имеются отдельные уборные. С самого начала пользуются большим успехом. Я не стал бы упоминать об этом в присутствии большинства людей, но кончина дорого человека стимулирует у многих определенные функции. Вы обратили внимание, как я использую зеленый свет, как отсвечивают стены, это достигается с помощью особого сорта стекла. В Нью-Йорке такого больше нет. Вы не против того, что я все вам показываю.

— Нет, все в порядке.