Волшебная галоша

– Законно! – воскликнул Паша.

– СОВЕРШЕННО ЗАКОННО, – сказал Симпампон. Когда раскрылась черная, из шлифованного камня дверь, друзья ахнули: в комнате, обставленной странными аппаратами и приборами, их ждал молодой человек в сером пальто. Да-да, тот самый, который на глазах всей честной публики исчез и снова появился во время суда над Петуховой.

– Не удивляйтесь, – сказал он и по очереди протянул каждому свою худощавую тонкую руку. – Профессор Каламбуров.

Гости назвали себя.

– Вас ждет еще один сюрприз, – торжественно произнес Каламбуров.

И тогда из-за ширмы вышел… пионервожатый Сеня – «Всадник без головы». Мальчикам он казался совершенно нормальным – они ведь видели его голову, а Леня, вытирая вспотевший лоб, сел на стул, вовремя подставленный Каламбуровым. К невидимкам он как-то привык, но к такому…

– Ну, беглецы, – сказал Сеня, – вот мы и встретились.

– Итак, – потер руки Каламбуров, – сейчас мы вас увидим! Будете вы уже не невидимками, а увидимки… Выпейте-ка по глоточку этой вот бесцветной и безвкусной жидкости.

«Безвкусная жидкость» обожгла рот и малюсеньким шариком прокатилась куда-то вниз.

И Леня Фомин увидел мальчиков. Сперва стали проступать их легкие контуры, они становились полупрозрачными, потом приобрели объем. И вот уже оба наших героя стали обыкновенными мальчишками, такими, как были всегда.

– Уррррра! – закричал Павел, взглянул на Димку – и осекся.

Да, они стали видимыми, но… совершенно зелеными. У них были зеленые уши и зеленые глаза, у них были зеленые руки и зеленые зубы, у них были зеленые щеки и зеленые волосы.

– Онтянопен! – упавшим голосом сказал Каламбуров. – Онтянопен! Тут отч от ен кат!

Волнуясь, он всегда произносил слова наоборот.

– Еогурд отчен меуборпоп!

Он налил в пробирки розовой жидкости, добавил туда воды, бросил в каждую по маленькому серебристому шарику. Шарик, достигнув дна пробирки, вспыхивал, и по комнате разносился запах дыма.

Снова выпили по маленькому глотку. И стали невидимками. А потом снова превращались в «увидимок» зеленого цвета. Как ни менял препараты Каламбуров, ничего не помогало.

Наконец он устало прошептал:

– Есв! Ястеачулоп ен! Выбирайте – или вы останетесь невидимками, или будете – тоже пока – зелеными.

– Будем зелеными! – в один голос закричали мальчики.

– Быть по сему!

Глава 25 Проведенная зелеными пациентами в «Лаборатории СИЧ». В ней же рассказывается третья легенда о старике озорнике.

Вечером Димка написал песенку. Спел ее Павлику и Лене. А к утру ее распевал уже весь сверхнаучный институт. Даже робот-секретарь Симпампон. После каждого куплета он покряхтывал – смеялся.

А песенка была такая:

Мы не липы, мы не клены,
Не деревья из тайги —
Ты зеленый, я зеленый.
Вот какие пироги!
Нас узнают еле-еле,
Станут лица так строги:
– Что же вы позеленели? —
Вот какие пироги!
Что сказать и что ответить?
Перевернуты мозги:
– Зелены, поскольку – дети.
Вот какие пироги!
Мы гуляем по аллеям, —
Лес зеленый, помоги!
Поживем, авось дозреем.
Вот какие пироги!

Заведующий «Лабораторией СИЧ», напевая эту песенку, заглянул в комнату мальчиков.

– Мммм!… – повторял он мелодию. – «Ты зеленый, я зеленый…» Мммм… А вас уже ждут… Мммм… «Вот какие пироги!…» Мммм… Да, один очень знакомый вам человек… Мммм… «Поживем, авось дозреем…» Так что пошли…

В лаборатории их встретил профессор Верхомудров.

– Проходите, – сказал он. – Тут вас очень хотел видеть мой отец.

– Он ученый? – спросил Паша.

– Он даже поважнее ученого… Он…

– Дедушка! Дедушка Тимофей Митрофанович – закричал Димка. – Так вот это кто!

– Ой, какие вы зеленые… Интересно-интересно… Кто же из вас кто? А?

– А вы угадайте! – сказал Паша.

– Присмотритесь внимательно, и все ясно станет. Я лично сразу узнал, – засмеялся Леня.

– Постой, проверим… Значит, так: глаза серые есть? Нету. Все, это самое, зелено. Нос прямой, над верхней губой родинка есть? Есть. Стало быть вот ты – Димка.

– Верно, я.

– Ну, здравствуй Димка. А ты, стало быть, Павлик?

– Ага!

– Ну, здорово, Павлик. Как-то ты вроде подрос…

Разговору не было бы конца, если бы не заведующий лабораторией.

– Пора начинать… Мммм… – напомнил он.

– Да, пора! – взглянул на часы профессор Верхомудров.