Волонтер: Неблагодарная работа

В этот же день (двадцатого марта тысяча семьсот первого года) государь Московский вновь вызвал Ларсона к себе. На этот раз Петр был один. Он, как и в прошлый раз поставил на стол бутылку анисовой, словно понимая, что разговор будет длинный и, скорее всего не веселый. Когда эстонец сел напротив него, монарх наполнил чарки.

– Рассказывай золотарь мне то, о чем ты не захотел говорить принародно. Что там было такого, чего не должны были услышать мои люди. Особенно, я так думаю Меншиков. Он прохвост еще тот.

– Вот с него и начнем государь, – молвил Ларсон, поднося чарку ко рту. – Мне кажется, что ты догадываешься сам, но я должен предупредить тебя – вор он. Сейчас ворует по мелкому, а после смерти твоей алчность им овладеет до такой степени, что захочет он с внуком твоим, что от Алексея Петровича, породниться. Да вот только не успеет, князья Долгорукие устроят заговор и сошлют Александра Даниловича с семьей в деревню. Но это будет после твоей смерти, когда престол от твоей супруги перейдет внуку.

– После смерти моей супруга править будет? – удивился монарх, – Евдокия? – назвал имя своей законной супруги, которую и не любил ни когда. Потом засмущался, что вновь вот уже в третий раз, сам же нарушил приказ. Но как говориться: «Бог троицу любит».

– Екатерина! Ты с ней потом встретишься. Не хочу говорить, как и когда, сам не знаю. Историю изучал поверхностно. Кто же знал, что сюда попаду.

– Знать бы, где упасть, так там соломку постелил, – согласился царь. – А с другой стороны пусть наша встреча с ней будет неожиданна. Но ты продолжай. Ты сказал, что жена после меня править будет, а как же сын? Но Ларсон, словно его не услышал, на минуту задумался и произнес:

– Знаешь, что я думаю государь, – неожиданно предложил Андрес, – ты спрашивай, если вопросы будут возникать. Это ты при людях своих приказы нарушать не можешь, иначе будет не порядок, а сейчас в этом нет нужды. Я не проговорюсь.

– Согласен, – кивнул Петр. – Так вот я и спрашиваю, почему после смерти моей будет править жена, а не сын?

– Не доживут дети твои мужского пола до смерти твоей. Умрут они, – эстонец замолчал, в ожидании вопросов, но они не последовали. Видимо монарх, про себя рассудил, что пути господа неисповедимы. Вот только на глазах Петра проступила слеза. Какому родителю охота пережить детей своих. – Кто раньше, кто позже. Алексей Петрович, Павел Петрович и Петр Петрович. Из потомков твоих только внук и останется. Когда умрешь, вот тогда Александр Данилович и возведет жену твою на престол.

– Хитер Алексашка, ох хитер.

– Но и князьям Долгоруким не повезет государь, – печально молвил Ларсон, – не удастся и им выдать свою дочь за твоего внука. Царевич тоже скончается в юном возрасте. Заболеет. И тогда пригласят бояре да дворяне племянницу твою Анну Иоанну. А она уж собой всяких фаворитов притащит. Дворян Курляндских. Ну, а те начнут такое вытворять. Вплоть до ее смерти. Затем ребятенку маленького, что отроду и года не будет, попытаются на трон посадить, да сами за его спиной править. Да вот только народ не стерпит, а гвардейцы возведут на царствие дочь твою Елизавету. А уж после смерти ее, к власти придут люди, в которых крови твоей все меньше и меньше. Сначала сын дочери твоей Анны – Ульрих, крещеный в России, как Петр III, затем жена его Екатерина Великая. Хоть и немка, но души в России не чаявшая. Государыню названую в народе матушкой. Она да дочь Елизавета и продолжат дела твои. Потомок от Петра III и Екатерины II – Павел окажется не там, кто способен будет уверено управлять империей. Человек, не любящий свой народ, погибнет от рук предателей, которых он пригреет на груди своей. И это только в этом осемнадцатом веке. А уж войн, сколько будет, я уж умолчу. Знаю только одно, что после Нарвы будут у тебя государь победы.

– Это я и сам знаю, – сказал Петр. – Армия сейчас новая будет, артиллерия новая. Не чета той, что стояла в прошлом годе под Нарвой. Да и флот появится. Да и мыслишка у меня есть одна насчет тебя.

Тут Ларсон даже немного испугался. Но государь, увидев его реакцию, продолжил другим тоном:

– Казнить не буду, а вот отправить в Архангельск, послужить на дело государства хочу. Думается мне привлечь тебя на тамошнюю таможню в качестве толмача. В языках ты разбираешься. Вот только служба твоя будет тайная. Тебе предстоит только слушать, что негоцианты говорят меж собой. Наши мужички ведь не по-английски, не по-голландски, а уж тем паче по-шведски, дюже хорошо не разумеют. Того и гляди контрабанду, какую пропустят, или того хуже шведа с гешпанцем перепутают. И будет этакий шпион, по Руси путешествовать, да данные брату Карлусу сообщать. Поедешь не один, ты уж извини, хоть ты и из будущего, а государства нашего не знаешь. Ведь за триста лет сам знаешь, эко оно изменилось. Да и народ у нас зело подозрительный. С Ельчаниновым поедешь, я погляжу вы с ним приятели. Петр замолчал. Закурил, в ожидании вопросов, а они у Ларсона были.

– Государь, – начал эстонец, – я ведь в голландском-то не селен. Как же я буду следить за голландцами?