Волонтер девяносто второго года

Все сели в берлину; трое телохранителей забрались на козлы.

Господин де Гогела́, надеясь привести какую-либо подмогу, скрылся в улочке, расположенной позади дома г-на Coca.

Господина де Шуазёля и г-на де Дама́ отвели в городскую тюрьму, куда г-н де Ромёф отправился вместе с ними, чтобы более действенно защищать пленников.

Наконец, когда поводов для отсрочек больше не осталось, карета тронулась с места и двинулась вперед под охраной отряда национальной гвардии, которым командовал г-н Синьмон, гусаров г-на де Шуазёля, посланных прикрывать бегство короля, и более четырех тысяч граждан из Варенна и его окрестностей, вооруженных ружьями, вилами и косами.

Вопреки утверждению отдельных историков, карета короля не продвинулась дальше дома бакалейщика Coca. Таков настоящий предел этого рокового путешествия.

В ту минуту, когда карета отъезжала, меня охватило сильное сомнение, вернее, щемящая тоска.

Великая катастрофа — арест короля — стала причиной одного события (для меня оно явилось лишь частичкой этой катастрофы), странным образом повлиявшего на всю мою жизнь. Ясно, что я говорю о ране г-на де Мальми, о впечатлении, произведенным ею на мадемуазель Софи, и ее невольном признании в любви к раненому, вырвавшемся при мне.

Я питал к Софи глубокую нежность. К этой отнюдь не братской нежности примешивалась ревность, хотя я должен отдать справедливость бедной девушке: с той минуты, как она почувствовала мою зарождающуюся любовь, ею было сделано все возможное, чтобы эта любовь угасла, чтобы я поверил, что для меня она, Софи, навеки останется лишь сестрой. Я всегда подозревал, что моим соперником, хотя о настоящем соперничестве вряд ли можно было говорить, был г-н де Мальми — тот человек, кого любила Софи. На сей раз я больше не мог сомневаться и не мог оставаться под одной крышей с этим молодым дворянином; но вовсе не потому, что он любил Софи, а Софи любила его, а потому, что чутье мне подсказывало: в нем заключается судьба всей жизни несчастной девушки и он принесет ей горе.

Увидев, что король готов к отъезду и карета вот-вот тронется с места, я попрощался с метром Жербо, не сказав ему, что больше не намерен возвращаться в Варенн. Я собрался было уходить, не имея храбрости снова увидеть Софи, как вдруг столкнулся с ней: она загораживала коридор. Тут, признаться, мужество окончательно меня покинуло, и я смог лишь выдавить из себя:

— Ах, это вы, мадемуазель Софи!

Рыдая, она обхватила меня за шею.

— У каждого своя судьба, мой милый Рене, — шептала она. — Моя судьба в том, чтобы страдать, и я приму ее до конца.

— Но разве я не останусь навсегда вашим братом? — тоже плача, спросил я.

— О, Боже, конечно! Если когда-нибудь вы мне понадобитесь, я докажу вам, прибегнув к вашей помощи, что я навеки ваша сестра.

— Храни вас Господь, мадемуазель Софи! — воскликнул я, вырвавшись из ее объятий.

— Да благословит вас Бог, Рене!

И громкие рыдания, последовавшие за этим возгласом, провожали меня до наружной двери.

Я занял место у дверцы королевской кареты, обменявшись условным знаком с Друэ и Гийомом, ехавшими верхом; они должны были двигаться перед экипажами, освобождая дорогу и охраняя их.

Но что же все это время делал г-н де Буйе? Об этом мы и расскажем в следующей главе.

XXXIII ГОСПОДИН ДЕ БУЙЕ

Господин де Буйе находился в Дёне, где провел ночь в смертельной тревоге. Это был передовой пункт его наблюдательной позиции. В три часа, не получив никаких известий, он снова вернулся в Стене. Там г-н де Буйе находился в расположении своих сил и мог действовать решительнее, располагая большим числом солдат.

От четырех до пять часов утра к нему один за другим прибыли г-н де Рёриг, г-н де Режкур, г-н де Буйе-сын. От них он узнал все.

Но г-н де Буйе не слишком был уверен в своих людях.

Его окружали дурные, как он говорил, города, то есть патриотически настроенные; ему угрожали Мец, Верден, Стене. Но Дён он покинул главным образом потому, что опасался за Стене. Немецкий королевский полк оставался единственным, на который можно было положиться, хотя и требовалось его «раскалить».

Господин де Буйе и его сын Луи от всей души взялись за дело. Бутылка вина и луидор каждому солдату сделали свое. Правда, полку потребовалось два часа, чтобы вооружиться и выступить.

Господин де Буйе вышел из Стене в семь часов утра, как раз в то время, когда король уже садился в карету.

За два часа полк проделал восемь льё, отделявших его от Варенна. По пути им встретился гусар.

— Что нового? — спросил его де Буйе.

— Король арестован.

— Мы это знаем. Что еще?

— Король уже выехал из Варенна.

— Куда он направляется?

— В Париж.

Де Буйе не стал продолжать разговор с гусаром. Он вонзил шпоры в бока коня; полк последовал за командиром.

Как сообщает протокол суда над королем, из Варенна видели, что полк, словно вихрь, промчался вниз с горы прямо через виноградники. Когда де Буйе прибыл на площадь Великого Монарха, король уже целый час был в пути.