Волонтер девяносто второго года

Мы углубились в эту улицу вместе со множеством других людей, когда неожиданно заметили на верхней площадке, у дома некоего г-на де Префонтена, кавалера ордена Святого Людовика, группу молодых господ верхами: не обращая на гуляющих никакого внимания, они, пустив коней галопом, вихрем помчались вниз по улице Монахинь. Толпа бросилась бежать; но поскольку мы дальше других углубились в улицу, то, естественно, оказались в арьергарде. Думая только о Софи, я хотел, подхватив ее на руки, передать через столы, чтобы избавить от любого несчастья; однако, то ли из любопытства, то ли из-за непонимания, какой опасности она подвергается, Софи осталась на улице, и я лишь успел, обхватив ее за плечи рукой, резким движением бросить к себе за спину, прикрыв своим телом.

Едва успев сделать это движение, я повернулся и оказался прямо перед всадником: он больше не в состоянии был справляться с конем, и тот через несколько секунд мог сбить нас с ног и растоптать копытами.

У меня была лишь одна мысль: надо спасти Софи даже ценой собственной жизни; бросившись вперед, я повис на поводьях коня, взвившегося на дыбы; всадник поднял хлыст, но (либо по неловкости, либо по злому умыслу) стегнул не по шее коня, а по моему плечу. Стыд за полученный удар, а вовсе не боль, привел меня в бешенство: обхватив всадника за талию, я сорвал его с седла (конь убежал без наездника, сбив по пути женщину и троих детей) и покатился с ним по мостовой; но, будучи сильнее своего обидчика, я через несколько минут подмял его под себя, встав коленом ему на грудь.

Лишь в ту секунду, когда в схватке с моего противника упала шляпа, я увидел, с кем имею дело.

— Виконт де Мальми?! — изумился я.

Сразу же разжав руки и убрав колено, я встал и на шаг отступил назад.

— Ах ты негодяй! — вскричал виконт, подобрав хлыст и снова замахиваясь на меня. — Сейчас я покажу тебе, как поднимать руку на дворянина!

— Остановитесь, господин виконт! — закричала, побледнев от страха, Софи, и встала между мной и г-ном де Мальми.

Но виконт с ухмылкой, обнажившей его сжатые до боли зубы, ответил:

— Ничем не могу помочь, красавица моя! Если бы этот молодой человек был мне ровня, я наказал бы его своей шпагой; но он простой мужлан, и вам придется примириться с тем, что я накажу его своим хлыстом. — И он поднял хлыст.

Я искал глазами какое-нибудь оружие, чтобы защититься, как вдруг через стол перепрыгнул человек и, одной рукой схватив г-на де Мальми за руку, другой вырвал у него хлыст.

— Хлысты, сударь, предназначены для лошадей и собак, а Рене Бессон — человек, — сказал он.

— Человек? — повторил взбешенный виконт.

— Да, и такой человек, что не позволит себя оскорбить.

— Но вы-то кто будете? — спросил виконт.

— Бросьте! Вы прекрасно меня знаете, господин де Мальми. Ну хорошо, раз вы об этом спрашиваете, отвечу вам. Я Жан Батист Друэ, содержатель почты в Сент-Мену. Я не дворянин, пусть так, но шесть лет был солдатом, а солдат, отдавший шесть лет родине, стоит большего, чем повеса-дворянин из семьи торговца посудой, сынок, который тратил жизнь на то, чтобы пьянствовать, охотиться и обесчестить девушек. Теперь вы знаете, кто я, сударь, это я говорю к сведению вашему и ваших друзей. Те, кому это надо, знают теперь, где меня искать.

Сказав эти слова, Друэ оттолкнул г-на де Мальми и, скрестив на груди руки, повернулся к трем-четырем молодым людям: спешившись, они подошли, чтобы вмешаться в ссору.

— Господин Друэ, мы ведь сможем найти вас в вашей конюшне, не правда ли? — спросил один из подошедших. — Хотя обычно, меняя лошадей, мы туда не заходим. Свои приказы мы передаем вам через наших слуг.

— Я тоже предпочитаю иметь дело с вашими слугами, чем с вами, господин шевалье де Куртемон. Ваши слуги хотя бы не продавали в Олений парк своих жен и дочерей.

Он бросил это оскорбление в лицо молодому человеку, о чьем происхождении ходили постыдные слухи.

У шевалье на боку висел охотничий нож; взревев от обиды, де Куртемон схватился за рукоятку. Но не успел он вынуть нож из ножен даже наполовину, как Друэ выхватил из кармана пистолет и, приставив к груди шевалье, сказал:

— Сударь, я мог бы пристрелить вас как бешеную собаку, и это было бы справедливо, ибо обидчики вы, и двести человек свидетели тому, как вы первые нас оскорбили; однако еще не пришло время, когда каждому воздастся по заслугам. Поэтому поезжайте своей дорогой, и пусть все останется между нами как есть.

— Ну нет, черт возьми! — воскликнул г-н де Мальми. — По-моему, это было бы слишком просто. В назидание вам необходимо, чтобы все было иначе.

И, снова замахнувшись хлыстом, он пошел на г-на Друэ. Тот отпрыгнул в сторону, вскочил на стол и голосом, слышным даже в глубине площади Латри, крикнул:

— Ко мне, гвардейцы Сент-Мену!