Волнолом

Это совсем уж ни в какие ворота! Какой смысл проворачивать грандиозную комбинацию, если не можешь оценить результаты? С ее-то запредельным тщеславием?

– Так что же, таинственный незнакомец? – напомнила о себе «фаворитка». – Вы не соизволите объясниться? Я в первый момент подумала, что это – очередная идиотская выходка нашей золотой молодежи. Заглянуть в спальню к замужней даме – как остроумно! Но они чересчур тупы, чтобы такое проделать с зеркалом. Даже мой муж, пожалуй, так не сумеет. Вы меня заинтриговали. Итак, для начала – как вас зовут?

– Генрих… – выдавил он. – Фон Рау.

– Очень приятно, Генрих. Мне показалось или вы на меня сердиты?

– Да, в некотором роде.

– Из-за чего?

– Видите ли, Сельма, – сказал он желчно, – вы мне на днях стянули горло удавкой. Впрочем, и я чуть не всадил в вас пулю.

– О! – Она тонко улыбнулась. – Теперь я заинтригована окончательно.

«Хоть с памятью, хоть без памяти – все одно ненормальная», – устало подумал он. Сельма продолжала:

– Горю желанием познакомиться лично, чтобы узнать, откуда у вас такие фантазии. Можно хоть завтра. Вы ведь этого добивались?

– Завтра? – тупо переспросил Генрих.

– Да. Сегодня я занята.

– Где вас найти?

– Судя по вашему вопросу, вы в курсе, что я не в семейном особняке. Как вы, кстати, узнали? Об этом я тоже хочу послушать. Давайте сделаем так. Если вы не утратите ко мне интерес, то завтра повторите ваш фокус. Например, в полдень. И я объясню вам, куда подъехать.

Генрих прикинул – настаивать на немедленной встрече будет неправильно, можно спугнуть змею. Поэтому буркнул:

– Договорились.

Отвел взгляд, а когда снова посмотрел в зеркало, Сельма уже исчезла. Генрих сел в кресло, все еще пребывая в растерянности.

Вроде бы все получилось проще, чем он рассчитывал. Ведьма готова встретиться. Но она потеряла память – даже трюк с зеркалом ее удивил!

И как с этим быть? Ведь Сельма – единственная, кто знал, как запустилась волна. А что теперь с нее взять? Придушить? Она даже не поймет за что…

Или все-таки врет? И это тоже часть ее плана?

В любом случае, надо разбираться на месте. Если амнезия – не блеф, то он разбудит ее память насильно. Пусть даже для этого придется выжечь ведьме мозг. Ей будет больно? И поделом.

Главное теперь – самому не утратить память до завтра.

Надо что-то придумать. Сделать себе защиту – эдакий островок в океане новой истории. Руны на коже тут не помогут – Генриху сейчас, по сути, противостоит целый мир. Требуется иное решение, понадежнее.

Думаем дальше.

Островок, заповедник… Такое место, где общие законы не действуют…

Вспомнилась почему-то статья про взрыв, прочитанная накануне в газете. Расследование, домыслы, соболезнования… Что-то там было такое… Некая мелочь, способная навести на идею…

Ха, ну конечно!

Посол Зимней империи, которого там цитировали.

Посольство – это экстерриториальность. И не только в юридическом смысле. Дипломатическую миссию защищает изнутри светопись, причем не наша, привычная, а имперская – чуждая, диковатая и от этого еще более грозная. Вполне резонно будет предположить, что тех, кто сидит за стенами, внешние пертурбации не коснулись.

Иначе говоря, посольские – до сих пор в старом мире.

Любопытно, как они восприняли то, что сейчас творится вокруг? Строчат, наверно, донесения в поте лица – туда, за Белую реку…

Рассказ Генриха их, надо полагать, заинтересует.

Как с ними связаться? Позвонить отсюда в посольство?

Генрих с сомнением покосился на телефон.

А если они узнают, откуда идет звонок? У них же, по слухам, шпионы всюду – от резиденции канцлера до канализационного треста. Наверняка и на коммутаторе тоже. Вот и выяснят, что квартира принадлежит конторе. Не примут ли за хитрую провокацию? Да и сама контора тоже пожелает проверить, что тут за разговоры.

Нет, лучше звонить с почтамта.

– Площадь Равноденствия, центральная почта, – сказал Генрих извозчику.

– Путать изволите, сударь. Коли центральная, то площадь Бертрады.

– Бертрады? С каких это пор?

– Так лет пятнадцать уже, поди, а то и все двадцать будет. Как молодой король-то пришел, так и переназвали. А и правильно, я считаю. С нее, с Бертрады, все и пошло. Ну и с сынков ее, известное дело…

Новости топонимики Генрих воспринял стоически – начал уже привыкать, что в мире, рожденном по воле Сельмы, древние герои в почете.

Сам почтамт, впрочем, не изменился – монументальное здание с контрфорсами, пинаклями и высокой угловой башенкой. Генрих вошел, огляделся. Кабинок с телефонами оказалось немного, и все они были заняты. Зато внимание привлекла длинная стойка, усеянная темными искрами. Приблизившись, Генрих рассмотрел подложки для светописи.

Еще одно новшество? Высокое искусство стало ближе к народу?

– Желаете бланк? – осведомился молодой клерк. – Какой вам – приватный, административный, посольский?

– Посольский, будьте добры.

– Стандартный? Двадцать пфеннигов.

– А если вон тот, высокой важности?

– Десять марок.

«Неслабо», – подумал Генрих. Это, наверное, чтобы всякая голытьба не отвлекала заграничных господ. Ну, ему-то сейчас не до экономии.