Волнолом

Что это дает для расследования? В практическом плане - не так уж много. Разве только, подтверждается версия, что убийство имеет отношение к высшему свету.

Барон - фигура весьма и весьма известная. Шутка ли - многолетний советник нынешнего монарха. Проблема в том, что советник этот умер года два или три назад, и расспросить его уже не получится.

Остальные же главы рукописи, с которыми Генрих ознакомился после завтрака, ничего интересного не добавили. В них не содержалось ни малейших намеков на связь с чередой смертей.

Опять тупик? Ну и ладно. Ему-то, Генриху, что за дело? Он выполнил все, что от него зависело, а дальше пусть начальство ломает голову. Пора звонить генералу.

Прикинем только, о чем конкретно докладывать.

Значит, историю с бароном и травницей излагаем, как есть.

А вот что касается 'фаворитки'...

Про письмо, полученное вчера от нее, упоминать, пожалуй, все же не стоит. Иначе возникнет резонный вопрос - с чего это предполагаемая преступница переписывается с Генрихом? И объясняй потом, что сам он - ни сном ни духом. Все равно не поверят, а могут и под замок посадить.

Но и совсем промолчать о 'фаворитке' нельзя. Просто нужно правильно сформулировать.

Рассудив так, он снял трубку телефонного аппарата. С генералом соединили сразу. Тот выслушал пересказ отрывка из рукописи, потом пробурчал:

- Отец жертвы - королевский советник? Только этого не хватало.

- Да уж, клубок завязался.

- Будем распутывать. И думать, кто здесь может помочь.

- А сам автор рукописи? Вы собирались его найти.

- Нашли. Расспросили. Он тоже не понимает, почему вдруг профессор Штрангль заинтересовался его работой - именно сейчас, в эти дни. Говорит, что рукопись много лет пылилась на полке, и никто о ней даже не вспоминал. Похоже, искренне расстроен смертью профессора. Уверяет, что всегда уважал его, хоть и был вечным оппонентом.

- А в доме Штрангля улики так и не отыскались?

- Реальных зацепок нет. Правда, появился один интересный штрих, когда немного отфильтровали засветку. Эксперты теперь считают, что отсвет убийцы - скорее женский.

'Ага!' - подумал Генрих, а вслух сказал:

- Женский? Тогда есть одна догадка. То есть не догадка даже, а так - попутное замечание. На столе у профессора лежал фолиант, открытый на странице со старым фото...

- Вы про ту брюнетку, что на балу? Мы на нее обратили внимание, когда сопоставили снимок и последнюю пометку в блокноте. Пытаемся выяснить, что за дама. Пока безуспешно.

- Да, я тоже попробовал. Списался вчера с историками. Никто про нее не знает. Странно, правда?

- Еще бы. Причем у меня такое чувство, что я ее где-то видел, но не могу вспомнить, при каких обстоятельствах. А ведь на память я никогда не жаловался. В общем, даму мы ищем и очень хотели бы побеседовать, - генерал усмехнулся. - Я ее даже в подозреваемые готов записать. Хотя бы чисто условно, ввиду отсутствия других вариантов.

Генрих мысленно похлопал в ладоши. Спросил:

- От меня что-нибудь еще требуется?

- Пока нет. Если что, я с вами свяжусь. Рукопись отдадите нашему сотруднику. Он сейчас в вашем городке по делам, так что заглянет в полдень.

- Как скажете, Теодор. До свидания.

Генрих положил трубку и задумался - что за дела у сотрудника 'тройки' в тихом предместье? Хотя да, ведь тут расположен факультет светописи. Собственно, именно по этой причине Генрих здесь поселился, когда еще занимался преподаванием.

Ладно, до полудня осталось уже недолго, а потом можно выбросить контору из головы. И собираться на встречу с зеленоглазой библиотекаршей.

За ночь небо очистилось. Его лазурную ткань скрепляла золотая запонка солнца. Деревья, обсыпанные инеем, замерли неподвижно, будто позируя, - ветер не решался вздохнуть, чтобы не испортить картину.

Мороз заметно усилился. Генрих опять порадовался, что в свое время приобрел у заезжих купцов из Зимней Империи полушубок, скроенный по тамошней моде: толстая дубленая кожа на меховой подкладке. Полушубок этот смотрелся, правда, несколько экзотично, зато уж и грел на совесть.

Ехать на этот раз было куда веселее, чем накануне, когда Генриха ожидал генерал. Солнце, разогнавшее мглу, вымело заодно и самые мерзкие из вчерашних воспоминаний. Генрих, сидя в вагоне, лениво смотрел в окно на седые поля и посеребренные перелески. А выйдя на столичном вокзале, даже не оглянулся на пакгауз, за которым вчера нашли растерзанный труп.

К университету добрался вовремя. Вылез из экипажа, но извозчика не стал отпускать. И почти сразу увидел зеленоглазку, спешившую к нему через сквер.

Подумалось, что железный век, несмотря на лязг и угольный смрад, все же имеет свои приятные стороны. Он, например, совершенно неожиданно повлиял на женскую моду.