Вольная Пустошь

Работа в Садах Света шла полным ходом, не смотря на ранний час. Стеклянные пауки, которых в Вольной Пустоши называли шпинделями, с длинными граблями и мотыгами бродили по тропинкам между плантациями плесени в поисках люминесцентных поганок. Склизкие дойники, смачно чавкая, пережёвывали перегной, а клеевые кроты то и дело высовывались на поверхность в надежде отыскать лакомый кусочек, оставшийся после завтрака.

А наверху, в Свинцовой Роще, наступил тот час, когда луна уже зашла, а солнце ещё не встало. Тишину нарушали лишь крики зубоскалов. Свиноморды и губошлёпы крепко спали, а хищные бритвокрылы ещё не вернулись с ночной охоты.

Но вскоре раздались весёлые голоса, замелькали факелы и из леса вышли дружные гоблины-сиропщики с полными корзинами лунных манго. Эти крупные розовые плоды созревают ночью, собирать их нужно немедленно, чтобы сочная кожура не стала кислой. Добрые трудяги прошествовали в самый центр Свинцовой Рощи, где располагалась знаменитая питательная воронка. Сиропщики опустили тяжёлые корзины на землю и вывалили содержимое внутрь воронки.

— Ну вот, Сады сыты. Теперь доверху наполним вёдра молоком и по домам! — сказала молоденькая гоблинша.

— М-м-м… Медовое молочко на завтрак! Объедение! — сказала её подруга, томно закатывая глаза.

Когда первая порция лунных манго рухнула вниз, юноша, прохаживающийся по окружающей воронку узкой кромке, вздрогнул. Тусклый свет падал на его стриженый затылок. Наконец поток иссяк, стайка огненных мошек залетела в воронку, вырвалась на волю и полетела в лес.

— Хотел бы и я так, — пробормотал юноша.

Но это было невозможно. Был только один вход в подземные Сады Света и один вы ход, и их тщательно охраняли. Юноше оставалось только бродить по бесконечным лабиринтам, залитым тусклым розовым светом. Он провёл здесь уже около трёх недель, но видел всего лишь малую толику обширных, тщательно спланированных Садов Света с их узкими аллеями и туннелями, плантациями плесени, росистыми озёрами, сталактитами и сталагмитами.

Юноша пересёк высеченный в скале мост и уже хотел было двинуться дальше, как вдруг услышал громкое чавканье, опустил глаза и увидел клеевых кротов, копошащихся в яме с плесенью. Два стеклянных паука шагали от ямы к яме, вываливая туда новую порцию плесени. Один из них внезапно притормозил у одной из ям.

— Кушай, красотуля! — сказал он, когда одна из клеевых кротих с особой жадностью набросилась на угощение. — Ты только посмотри на неё! — обратился он к своему напарнику. — Как разбухла!

— И хорошо. А то у юных учеников совсем закончился клей! Каждые пять минут за ним прибегают.

Пауки уставились на своих подопечных, а те резво сновали по яме, оставляя за собой густые полоски блестящего клея.

Юноша двинулся дальше. Мимо прошествовало стадо дойников. Их душистое медовое молоко славилось на весь Край. Затем навстречу ему попался молодой помощник библиотекаря с опухшими от недосыпа глазами. В руках паренёк тащил пустое ведро.

— Клей закончился, — попытался вступить в разговор юноша.

— Угу, — последовал угрюмый ответ, и молодой помощник ускорил шаг.

Юноша вздохнул. Все здесь знали его историю, знали его тёмное прошлое. Даже разговаривать с ним считалось зазорным.

Понурив голову, юноша поплёлся дальше и вскоре оказался в широком зале. Здесь на низких табуретах сидели шестеро Библиотечных Рыцарей и энергично помешивали кипящий в котлах раствор. В нос ударил хорошо знакомый запах опалённых перьев и подгоревшей патоки. Заметив чужака, один из них нахмурился.

Юноша поспешил уйти. Так и есть, все сторонятся его.

Откуда-то сверху послышался тихий перезвон. Там, в вышине, брёл по широкому уступу старый стеклянный паук, сжимавший в передней лапке круглый поднос. Во второй он держал тросточку, на которую то и дело тяжело опирался. Это был не обычный паук из тех, что работают на плантациях плесени или кормят прожорливых клеевых кротов. И размер паука, и жёлтая каёмочка на его теле свидетельствовали о том, что экземпляр этот очень древний, почти раритетный.

И в отличие от остальных паук не пытался избежать с ним встречи.

— Раненько вы сегодня поднялись, — продребезжал старческий голос.

Юноша поморщился.

— Не могу здесь спать, — пожаловался он. — Никак не пойму, что сейчас — день или ночь. — Он тяжело вздохнул. — Я скучаю по небу, по облакам, по ветру.

Старый паук печально кивал.

— Потерпите до церемонии Расплаты, — сказал он. — Это время дано для того, чтобы вспомнить былое, переосмыслить свои поступки, хорошие и плохие. Скоро вы выйдете отсюда.

— Мне кажется, уже вечность прошла, — хмыкнул юноша. — Здесь как в тюрьме.

— В тюрьме, господин Ксант? — задумчиво повторил паук. — Вам ли вспоминать о тюрьме!

Ксант вздрогнул, будто ему дали пощёчину.

— Ты прав, — прошептал он. — Прости. Я знаю, это место даже сравнить нельзя с Башней Ночи. — Он сокрушённо покачал головой.

— Ох, Твизл, когда я думаю о том зле, которое совершил, о тех бедах, в которых повинен.

Твизл понимающе кивнул:

— Давайте-ка лучше выпьем чайку. Как раньше. Помните?