Волколак

И как бы я не была расстроена тем, что случалось довольно часто, как сегодня, а не могла смотреть на его смерть, которая не будет легкой, потому что Черный жаждал его боли и криков, чтобы они стали очищением моих криков в его голове.

Поэтому неловко кинулась вперед, уже не пытаясь прикрываться от синих глаз и вставая прямо перед черным зверем, чья голова была на выше моей, чтобы выставить руки вперед, прошептав:

- Пожалуйста, не делай!

Волколак прижал уши, склонив голову, и зарычал низко и угрожающе, словно говоря мне уйти с дороги и не путаться у него перед лапами, а я даже спиной чувствовала ошарашенные глаза бледного брата и невестки, которые не верили в то, что я могу встать на пути самой смерти.

Лишь бы не понимали обо всем остальном!

Он смотрел в мои глаза тяжело и предупреждающе, полыхая жаром настолько ощутимым, что я чувствовала его тепло даже на расстоянии, пока на мне дрожало настолько тонкое, что почти  полупразрачное нижнее платье, от ветра, который радостно залетал в сломанные двери, убивая все то тепло, что удавалось сохранить большими усилиями в шатком доме.

- Он совершил много плохого и злого, - прошептала я, делая еще один шаг вперед и касаясь осторожно пальцами большой горячей морды, блаженно вдыхая в себя знакомый аромат колдуна, который окутывал меня в тепло и чувство полной защищенности и покоя, -  Но он все еще мой брат.

Волколак шумно фыркнул и оскалился сильнее, переводя взгляд синих глаз на брата за моей спиной, однако позволяя касаться своей черной морды, когда, словно обезумев, брат закричал и кинулся к двери, скрываясь в темноте ледяной ночи, а я ахнула, обхватывая шею зверя руками и со всей силы прижимая к себе, чтобы только он не побежал вслед за ним.

Я знала, что его сила настолько огромная, что если он рванет вперед, то сможет вырвать мои руки, но продолжала прижимать голову волколака к груди, всем телом ощущая, как он сопротивляется своей ярости, которая обжигала мои руки то жаром, то кусающим холодом, даже через плотную густую шерсть, чувствуя его стальные мышцы и то, как они буквально ходят ходуном.

Он боролся с собой.

Со своей кровожадностью и яростью.

С нутром хищника внутри себя, который жаждал погони, агонии и боли.

Боролся ради меня.

13 глава

Мне все еще было больно.

Казалось, что вместо волос на моей голове прибили парик сотней мелких гвоздиков, каждый из которых жег и зудел, отчего я поморщилась, в первую секунду притихнув и задержав дыхание, чтобы понять, где брат и рядом ли Черный. Не важно в каком из своих обличий.

Но окружающие меня звуки и запахи были далеки от той реальности, в которой еще оставалась моя душа.

Особенно запахи!

Вокруг не витал приглушенный аромат сухого дерева и воска, а стоял удушливый и едкий запах медикаментов, который перебивал все прочие, словно кусая мозг в желании скинуть с него пелену страшного, болезненного сна, где я все еще была Марьяной.

Я так и не знала проснулась ли, тихо застонав от боли во всем теле, и слыша как рядом кто-то поспешно зашевелился, касаясь моего лица теплыми руками:

- Все хорошо, моя малышка!

Папа был рядом, и глаза наполнились слезами, отчего ресницы тут же стали мокрыми, когда я выдохнула, едва слыша сама себя и переживая за ту, кто защищала меня ценой собственной жизни:

-…где невестка?

- Ты уже не невеста, не бойся больше, милая! -  быстро отозвался отец, гладя меня по волосам и лицу, возвращая в иной мир, где рядом не было Черного, и заставляя вспомнить все то, что происходило в комнате.

Сначала мозг сопротивлялся, цепляясь за остатки убегающего сна, словно из двух зол пытался выбрать наименьшее, где, по крайней мере, все были кажется живы.

- Я все сказал родителям Дэна, малышка моя. Больше нет никакой помолвки, теперь ты свободна.

Воспоминание ослепило вспышкой яркого света, который и стал началом конца, когда я дрогнула всем телом, лишь сейчас отчетливо понимая, что я не дома, а в больнице, рядом с папой, пока перед глазами появился последний кадр, прежде чем я отключилась – бездушное тело Дэна в углу комнаты с раскинутыми руками.

-Дэн?... -  прохрипела я, распахивая глаза и тяжело выдохнув, когда, наконец, судорожно пробежав в первую секунду, по безликой одиночной палате, мои глаза остановились на лице папы, которое осунулось и словно похудело, забрав с него все краски и оставив лишь печать тревоги темными кругами под глазами.

- Успокойся, милая! Он жив!

Но почему мне казалось, что это еще не все, и папа отвел взгляд, чтобы я не увидела в нем тревогу?

- Что случилось в комнате?

Я нахмурилась, пытаясь восстановить события последнего дня, вернее вечера, которые закончились трагедией, но перед глазами была только яркая вспышка и отчаянные попытки Дэна до этого узнать, кто стал причиной нашего разлада.

Яростные, болезненные попытки, которые раскрыли в Дэне нечто темное, не виданное мной до этого дня, словно надлом в его душе выпустил кого-то совершенно другого.