«Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков

В нескольких километрах от села натыкаемся на часового, выставленного фашистской группой, обмениваемся с ним условным паролем, переданным нам и им по рации абвером. Знакомимся с остальными диверсантами. Среди них только трое немцев, так же, как и мы сами, курсантов «Штранса», и мы их прекрасно помним по учебке. Немецкие товарищи тоже узнают и радостно приветствуют нас, что окончательно снимает настороженность у командира группы — сорокалетнего кавказца Саида с погонами полковника вермахта. «Что-то уж больно высокий чин для такого дела», — шепчет мне фельдфебель. Но ничего странного нет, оказывается, Саид прислан как координатор деятельности всех бандформирований. После победы Германии должен занять в марионеточном правительстве Чечни пост начальника полиции. Он воевал в Гражданскую войну в Белой армии, потом эмигрировал в Турцию, где попал в поле зрения германских спецслужб. Кадровый сотрудник немецкой разведки. Остальные диверсанты тоже в основном кавказцы, среди них есть дагестанцы, осетины, ингуши.

Пытаемся потихоньку поговорить с немцами о добровольной сдаче в плен. «Ваша миссия бессмысленна и заранее обречена на провал. Чеченские мятежники обманывают Германию, обещая сотрудничество, а сами готовят вермахту кинжал в спину, — убеждает их Гюнтер. — Никому не нужна ваша геройская смерть. Подумайте о своих семьях».

Сначала парни в шоке и даже негодуют против самой мысли добровольно поднять руки, но потом понимают, что выхода нет. Возможно, на них подсознательно давит авторитет старшего по званию, и ребята постепенно соглашаются с ним.

— Но горцы на капитуляцию не пойдут, — убежденно говорит один из немцев, унтер-офицер Кетлер. — Они все из зондеркоманды, перед операцией их повязали кровью, заставив участвовать в карательных акциях в Краснодаре. К тому же все ярые мусульманские фанатики.

— Так уж и все?! — недоверчиво говорит Гюнтер. Впрочем, работать с кавказцами не наша задача. Надеемся, что наши чеченцы так же успешно уговорят своих, как и мы. Оказалось, зря!

Прямо перед рассветом над стоянкой диверсантов раздался громовой голос майора Петрова, усиленный рупором: «Вы окружены превосходящими силами Красной Армии. Сдавайтесь!»

Немцы послушно подняли руки, но большинство кавказцев похватались за оружие. Естественно, «наши» чеченцы тоже наставили на них свои автоматы. Горячие кавказские парни горели желанием драться, кровавая бойня казалась неминуемой, и шансов уцелеть при такой стрельбе в упор ни у нас, ни у них почти не было. Казалось, что сам воздух над поляной вокруг них наэлектризовался до предела и что вот-вот ударит молния и грянет гром.

Тогда Гюнтер согнутой рукой схватил Саида за горло, ткнул свой пистолет в его висок и, заслонившись его телом от бандитских выстрелов, громко прокричал: «Или ты сейчас же приказываешь своим псам сложить оружие, или я пристрелю тебя!»

Конечно, это был ход ва-банк, но ведь и другого выхода не было! На наше счастье, Саид оказался трусом. Побледнев от страха, он пробормотал требуемый приказ. «Громче, они тебя не слышат!» — прошипел ему на ухо наш фельдфебель. Почти все бандиты нерешительно начали бросать свои винтовки на землю. Из-за кустов вышли окружившие их бойцы НКВД.

И тут вдруг один из особо фанатичных бандитов с криком «Аллах Акбар!» выхватил из-за пояса гранату. Словно в замедленной съемке я видел как она, кувыркаясь в воздухе, летит в нашу сторону.

«Ложись!» — заорал Гюнтер и вместе с Саидом повалился на меня. С жутким грохотом граната рванула прямо у ног обер-ефрейтора. Нас с другом спасло то, что мы быстро легли, да еще огромный валун, отразивший осколки. Когда я встал, оглушенный взрывом и полузасыпанный землей, то увидел, что несколько абреков и один из немцев убиты срикошетившими осколками, а обер-ефрейтор сильно ранен.

«Zum Teufel mit diesem mohammedanischen Fanatiker!» (Черт побери этого фанатика!) Плохо соображая, что делаю, я поднимаю свой автомат и в ярости всаживаю длинную очередь в его ненавистную черную фигуру.

«Соца!» — орет на меня по-чеченски Аслан и сильным ударом сшибает меня на землю. Я роняю автомат, пытаюсь вскочить, но сильные руки Гюнтера прижимают меня вниз.

«Ruhig, ruhig, nicht provozieren!» (Спокойно, спокойно, не провоцируй их!) — шепчет он мне. Я трясу головой, постепенно приходя в себя.

Красноармейцы ходят среди бандитов, обыскивая их и собирая оружие, затем прикладами сгоняют на край поляны. Но Кетлера русские почему-то не трогают; он так и стоит рядом с нами, потрясенно глядя на своих убитого и раненого товарищей. По его собственному лицу тоже течет кровь, шальной осколок царапнул его по щеке, губы дрожат, пытаясь что-то выговорить.

— Эй, у тебя есть перевязочный пакет? — дергает его фельдфебель. — Надо перевязать раненого.

— Да пристрелить его, чтоб не мучался, все равно не жилец, — говорит Асланбек, но, натолкнувшись на обжигающий взгляд Гюнтера, машет рукой: — А, делай что хочешь!

Втроем кладем потерявшего сознание немецкого солдата на брезентовую плащ-палатку и несем в грузовик.

— А эти фрицы тоже с вами? — ошалело спрашивает у Петрова Саид.