Волкодав

Волкодаву не слишком понравился его тон, но делать было нечего, подошёл. Народ притих, ожидая, что будет.

– Почему по моему городу с развязанными ножнами шастаешь? – напустился на венна правитель.

Волкодав чуть не огрызнулся – не город, мол, твой, а ты, кнес, городом призван на службу. Кабы ещё путь-то не показали, если начнёшь ни за что людей обижать. Он, однако, воздержался и ответил так:

– Мои ножны своей рукой развязала твоя дочь, государь. И её изволения никто ещё не отменил.

– Моей дочери с нами нет! – прорычал кнес.

Волкодав вспомнил сапфировые глаза своего кровного врага и сказал:

– Винитар отыщет госпожу, кнес. Не тот человек, чтобы так легко её потерять.

– Вот что, – притопнул сапогом Глузд Несмеянович. – Мой зять тебя не казнил, и мне не пристало. Но в городе моём чтобы я тебя больше не видел. Пошёл вон, говорю!

Боярин Крут, недовольный решением вождя и близкого друга, хмурил косматые седые брови. Позже, когда кнес поостынет, Правый, как то нередко бывало, попробует заговорить с ним и заставить смягчиться. Он и теперь бы вмешался, да знал из опыта – помочь не поможет, только навредит.

Волкодав о намерениях боярина не знал. Да и знать не хотел. Он мрачно сказал:

– Не так, кнес!

Мыш, сидевший у него на плече, угрожающе развернул крылья и зашипел.

Глузд Несмеянович, казалось, сделался выше ростом:

– Молчи!

Волкодав ответил с угрюмой решимостью и так, словно у него за спиной была не кучка потрёпанных ратников, а войско раза в три поболее галирадского:

– А ты рот мне не затыкай! И ноги о мою честь тебе, кнесу, не вытирать! Я либо виноват, либо прав! Виноват если – руби голову. А не виноват, так и из города гнать не моги!

– Вот видишь, родич, с каким наглецом мне приходилось иметь дело, пока я сестру в Велимор вёз, – устало вздохнул Лучезар.

– Венн дело говорит! – сказал Крут.

– Может, мне тебя ещё и наградить, телохранитель? – недобро щурясь, спросил кнес.

Волкодав смотрел на него не мигая. Он сказал:

– Наградой мне было доверие кнесинки. Ты лучше спроси своего боярина хоть о том, почему он так рвался везти госпожу через Сивур вперёд всего войска! На том берегу велиморцы поймали…

– Ты на кого клеплешь, безродный? – перебил Глузд Несмеянович. – Ты кто таков, чтобы витязя и родственника моего обвинять?

– Государь… – начал Дунгорм, но Волкодав был вполне способен сам за себя постоять.

– Человек я! – сказал он, по-прежнему глядя кнесу прямо в глаза. – Богами создан, и Их справедливость надо мной простёрта так же, как и над тобой!

Позже он вспоминал этот разговор на берегу и дивился собственным небывало складным речам. Тут задумаешься, то ли подстегнула умишко нужда, то ли кто незримо нашёптывал в ухо. Боги? Тилорн? Прадедовский меч?..

– Государь, – сказал Дунгорм. – Переправа через Сивур происходила в точности так, как рассказывает венн. Я сам свидетель тому. – Он обежал глазами тихо переговаривавшихся ратников и добавил: – Есть и ещё свидетель. Добрый Аптахар был тогда старшиной над сегванским отрядом.

Аптахар, застигнутый врасплох, вскинул голову, шагнул вперёд и кивнул. И, кажется, только потом сообразил, что свидетельствовал в пользу ненавистного венна. Дунгорм же докончил:

– А на дальнем берегу Сивура, государь, мои воины поймали убийцу, затаившегося на ели. И должен сказать тебе, что его гнездо угадал Волкодав! Что сталось бы с госпожой, не будь она посреди войска? Прости, государь, я никого не хочу обвинять, но…

Кнес промолчал. На его лице, худом лице могучего воина, проступили багровые пятна. Он обернулся к Лучезару, и, видно, нешуточно грозен был его взгляд, потому что молодой боярин вполголоса ответил:

– Я вырос у тебя в доме и был сыном тебе, дядька Глузд. Может ли статься, чтобы ты слушал наветы каких-то чужеплеменников? Чтобы верил им против моего слова родича и витязя дружины твоей?.. Ты же сам знаешь, что я…

Кнес отрезал:

– Я знаю, что я велел тебе отвезти девочку к жениху, а теперь она неведомо где! И я выслушаю хоть Жадобу, если он поможет мне разобраться! – Повернулся обратно к Волкодаву и приказал: – Говори, венн!

И Волкодав стал рассказывать:

– Дальше мы должны были объехать Кайеранские топи Новой дорогой. Боярин настоял, чтобы мы ехали по Старой. Моя вина: я не сумел отговорить госпожу.

Дунгорм вздохнул и опустил голову. Он тоже считал себя непоправимо виновным.

– Мы хотели бы знать, – подхватила Эртан, – где был со своими людьми твой боярин, пока мы отбивались в святилище? Мы не нашли никаких следов боя!

– Лягушек в болоте ловили! – звонко, с вельхским акцентом, предположил кто-то в толпе. Галирадские вельхи Лучезара Лугинича вовсе не жаловали.

– Зато, – сказал Декша, – погибла служанка Варея, очень похожая на госпожу. Она была одета в платье, что подарила ей госпожа! Её убили, приняв за твою дочь, государь кнес!

Декша придерживался за чьё-то плечо, но голову нёс гордо.

– Девушек такой знатности редко убивают разбойники, – заметил Крут. – Их похищают, чтобы потребовать выкуп. Какая корысть им в её смерти?

– Кнесинку уже пытались убить тогда на торгу, – напомнил кто-то из витязей. – И тоже непонятно зачем.