Волхв. Сердце угасающей жизни

— Маррен мазер де! Ку он ли шей исайн…

Кто-то положил руку ему на плечо. Резко обернувшись, Мечеслав увидел полковника Черноморова.

— Виновато ли оружие в том, что его применили? — спросил он. — Или рука, что направила его? Может, стоит отрезать и её тоже?

— Но я.… — волхв не смог найти верные слова для ответа. — Я лишь хотел, чтобы мои былые деяния… Призраки былого зла…

— Послушай, сынок, — полковник присел рядом и ободряюще улыбнулся. — Разрушение — это часть тебя. Оно воспитало тебя, научило видеть плетение силовых линий, позволило дожить до этого момента, указала на порочный круг, в котором запутался твой князь. И теперь ты хочешь отбросить его только потому, что не справляешься с контролем? Легче в самом деле отрезать руку.

Мечеслав понуро опустил голову:

— Вы правы, учитель. Но что мне делать? Я пришёл сюда, потому что мечтал сделать этот мир лучше.

— Принять себя, — просто ответил Черноморов. — Созидание, разрушение — лишь две стороны одной медали, одной жизни. Это всего лишь сила — что с ней делать, решаешь ты.

Учитель приложил руку к его сердцу.

— Я понял, — в глазах волхва вновь разгорелся начавший тревожно трепетать огонёк.

Отражение

Высокий терем Школы Созидательной магии полон укромных уголков да тайных проходов, где можно укрыться от посторонних глаз.

Мечеслав выбрал для своих занятий пустой чердак. Его покрывала многолетняя пыль — немой свидетель того, что сюда годами не ступала нога человеческая. Наилучшее место, чтобы вдали от чужих глаз вернуть себе душевное равновесие.

Правая рука — дарует жизнь. И тянутся вверх зелёные стебли сквозь толщу насыпанной в кадку земли.

Левая рука — забирает жизнь. Волхву всё ещё претило использовать для своих опытов что-то живое, будь то зверь или растение, потому пришлось найти обрезки досок, дырявые котлы и прочий хлам, что не жалко превратить в безликую пыль.

Всё это время он внимательно следил за дубовым жезлом — распускаются ли на нем свежие почки, или чахнут листья, будто подпалённые зимней стужей.

— Замучил я тебя, дружище?

— И вовсе нет, — то ли чихнул, то ли фыркнул кто-то. Мечеслав быстрым взглядом скользнул по чердаку, выискивая, кто же с ним разговаривает. Каково же было его удивление, когда над знакомой рукоятью увидел крохотное существо, или скорее — духа, слабо светящегося в темноте.

— Странный ты, хозяин, — тем временем продолжил дух, — то тебе меня в руки брать противно, а то так трясёшься над каждым сброшенным листом. Да вот только смысла ни в том, ни в другом нет никакого. Я — не более, чем отражение тебя. Возненавидь себя — и я стану воплощением уродства. Поверь в цель высокую — расцвету, как весенняя вишня. И ещё помнить тебе следует, что зима никогда не длиться вечно, а весну всегда сменяет осень. Пытаться заставить мгновение остановиться — всё равно, что бурную реку вспять поворачивать. Дуб, из которого я был сделан, однажды зазеленеет свежей листвой. Которая потом облетит жёлтым ковром к осени. Жизнь переменчива. Лишь в смерти всё становится неизменным навеки.

Что-то громыхнуло этажом ниже. Мечеслав резко вскинул голову и распахнул глаза. Жезл лежал у его ног — как и впредь, молчаливый.

Неужели приснилось? Но почему тогда слова духа были столь мудры и правильны?

«Я — не более, чем отражение тебя»

Быть ведьмой

Школы Созидательной магии с самого начала казалась местом, над которым не властны невзгоды. Островком мира на истерзанной распрями земле.

И когда зазвонили колокола, а наставники, чётко следуя уставу, понеслись к северному берегу, Мечеслав испытал настоящее потрясение. Неужели и здесь нельзя чувствовать себя в безопасности?

Ученикам было велено оставаться в крепости — но разве есть такая сила, что способна противостоять горячей крови и юношескому любопытству?

Волхв бесшумно — сказались годы в дружине — проследовал за учителями. Над островом, казалось, всегда было солнечное небо, но сейчас над морем нависли фиолетовые тучи, неестественные и противные, будто кто-то рвался в мир людей из тёмных глубин.

— Искажение! Поднять щиты!

Наставники знали, что происходит. Они действовали слаженно и умело — Мечеслав не мог похвастаться тем же. Из жутковатых туч на землю пролились яркие разряды чуждого колдовства. Они осыпались безобидными искрами, сталкиваясь с защитными чарами, но заклинания молодого волхва прошли насквозь, будто и не было его.

Закружилась голова. Падая, Мечеслав смог запомнить, как заваливаются за горизонт кроны деревьев. А дальше была непроглядная пустота.

Глаза с трудом привыкли к темноте. В комнате пахло травами и чем-то сладким. Волхв приподнялся на локтях, и в ужасе уставился на свои ноги. Стройные женские ноги в полосатых чулках и туфельках с бантами.

Но в полной мере ощутить бедственность своего положения он не успел — скрипнула дверь, и раздался голос, высокий и пронзительный:

— Мойра! Вот ты где, разгильдяйка!

В дверном проёме стояла женщина, так похожая на ведьму, о которых говорилось в древних сказках: рыжие волосы, собранные в высокий пучок, крючковатый нос с в меру безобразной бородавкой.