Волхв-самозванец

Уже собравшись уходить, я обратил внимание на занимательную сцену. Какой-то «бич» что-то «втирал» «божьему одуванчику». (Как все-таки велик и могуч…) Определить пол бомжа оказалось проблематично даже с пары метров, а ближе — фи! — запах… Блеклые серые волосы, не мытые с последнего дождя, прошедшего больше месяца тому, сизое лицо с узкими щелочками глаз, проглядывающих сквозь сплошной отек, и грубая дыра рта, благоухающая перегаром даже сильнее, чем грязное тело — потом. И само тело — скукоженное, несуразное и облаченное в неузнаваемого фасона одеяние, скрывающие фигуру лучше монашеской рясы. И вот это «чудо» стоит, едва сохраняя равновесие, и пытается завязать разговор с продающей картофель бабушкой. Одного взгляда на которую хватит, чтобы отнести ее к разряду милых, добрых женщин, которые всегда вежливы и сердобольны. Этакий местный вариант матери Терезы.

— Я… — подняв палец с обломанным ногтем, многозначительно изрек «бич». — Я здеся-а ха-зя-за-ин-нн.

Бабка лишь глянула на «это» и отвела взгляд.

Мне стало жалко ее, и я поспешил на помощь. Сказывается пребывание в царстве Далдона, где все отзывчивее — видимо, и я нахватался. Когда все вокруг бескорыстны в своем желании помочь, поневоле твой панцирь отчужденности начинает истончаться и покрываться трещинами.

— Ты, слыш мя-а-ня, насыпь кар-рто-шшш-ечки.

Я открыл рот, чтобы посоветовать бомжу погулять, но бабулька опередила меня. Она уткнула руки в боки и послала хама куда подальше. Все это было сказано таким тоном и в таких выражениях!!! (славяне поймут, а остальные и не поверят), что у меня челюсть отвисла. Даже йоги физически не смогли бы осуществить предписание бабушки.

Бомж ретировался со скоростью, поразительной при его атрофированных мышцах и разжиженном парами спирта мозжечке.

Бабулька же переключилась на мою скромную персону:

— Чево стоишь, беньками лупаешь?! Иди куды шел, а то я быстро направлю.

— Да я…

— Чё-ё?!

— Мне бы картошечки. Купить хотел…

— Конечно, конечно! — Метаморфоза произошла так быстро, что я не могу поверить, как такая милая старушка могла только что казаться разъяренной фурией, внушающей страх. Да… вот так и начнешь серьезнее относиться к рассказам об одержимости бесами.

Взяв десять килограммов и расплатившись, я поплелся домой, с опаской переходя улицу и пропуская мчащиеся машины. Так быстро отвыкаешь от этих скоростей…

Заменить батарейки оказалось делом одной минуты.

Нажимаю «Пуск», и гусли начинают наигрывать что-то народно-скоморошечье.

Мелькнула было мысль поменять кассету, например, поставить «Металлику» или «Сектор Газа», но, рассудив здраво, я решил не рисковать головой. Как-никак, а она у меня одна — если при подсчете не принимать во внимание жаргонное название иной части тела, употребляемое в уменьшительно-ласкательном смысле.

Отправиться назад, в царство Далдона, я смогу только завтра, а назад можно будет вернуться (если гусли не будут функционировать) только послезавтра. Очень рискованно. Если гусли подведут и у царя терпения не хватит, можно круто попасть, хотя и ненадолго. Казни у них не принято откладывать в долгий ящик. Точнее, их начало…

Там, конечно, много привлекательных моментов, но все они не стоят такого риска. Все, кроме одного. Ради него я готов рисковать. Эх, Аленушка, Аленушка, угораздило же тебя родиться царской дочкой…

Набежали, навалились воспоминания. Защемило сердце, и тоскливо так сделалось на душе, неуютно.

Озорные искорки в зеленых глазах, нежный запах ромашек в русых косах… Хм… Помню, как мы почти до утра просидели на яблоне, куда забрались, прячась от садовника. А он возьми, да и расположись на отдых именно под нашим деревом. Расстелил тулуп, обтер о штаны яблоко да откупорил бутылочку наливки. Не первую, судя по «точности» движений и сбивчивому разговору с самим собой. Аленушка испуганно прижалась ко мне, уткнувшись холодным носом в шею. Волосы ее разметались, густым покрывалом накрывая мое лицо при каждом дуновении ветерка. Щекотно и хочется чихнуть…

Отогнав воспоминания, решил заняться делом.

Извлекши из шкафчика сковородку, я в который раз удивился избирательной изменяемости предметов, переходящих вместе со мной из одной реальности в другую. Возьмем, к примеру, те же гусли — каким законом мироздания можно объяснить подобное превращение? Эйнштейновской теорией относительности? Можно, но с такими огромными натяжками, что просто в голове не укладывается. «Любой предмет, перемещаясь в иное пространственно-временное место, приобретает присущее тому месту материальное воплощение, сохранив свое естественное назначение». Если исходить из этой теории, то не выйдет ли так, что, засунув в карман презерватив и переместившись в древний мир, где подобных изделий не существует, я по прибытии заговорю фальцетом вместо того, чтобы получить волшебное зелье подобного же действия.