Волк в ночи

Музыка уже не раздражала. Запахи заведения отошли на второй план, заменяясь совершенно новым, доминирующим ароматом. Данила. Новый знакомый сидел   ко мне так близко, что я вдыхала его, невольно дышала им. Наслаждалась раскованным смехом, вела непринужденный разговор, без строгости относясь к навалившейся раскрепощённости. Я парила в блаженном общении с привкусом лёгкого флирта, училась на ходу кокетничать и любезничать, и даже освоила стрельбу глазами.

Мятный коктейль сменился чем-то белым, сладким, с привкусом кокоса, а затем я пила что-то освежающе-апельсиновое. Поглощенная новыми вкусами, окутанная возбуждающим ароматом его парфюма, в котором легко позвякивали знакомые настораживающие нотки, я полностью расслабилась, отпустила себя.

А потом я уже в такси, в своей короткой дубленке, и руки Данила на талии, и губы так близко, и он наклоняется, словно принюхиваясь, вдыхает аромат моих волос, а мне немного неудобно и странно, но почему-то спокойно.

Подъезд, незнакомый, грязноватый, потертая дверь на втором этаже. В этот момент я словно очнулась.

- Мне, наверно, надо домой, - неуверенно произнесла я.

Данил притянул меня к себе, не позволяя договорить. Поцеловал, в первый раз за вечер, так сладко и умело, что из головы моментально вылетели все слова протеста. Ну как тут протестовать, когда так смотрят, так целуют, так трогают?

Я и не замечаю, как мы уже оказались в квартире, на мягкой, пахнущей свежестью, кровати, и я смотрю, завороженно и жадно, как Данил снимает через голову тонкий свитер. Он не включает светильник, вполне хватает света фонаря из окна. И его фигура в таком скудном освещении кажется чем-то нереальным. Словно не человек живой передо мной, а какое-то божество древнее, которое трогать нельзя, можно только поклоняться. Я, тем не менее, все же потянулась к нему.

Пусть божество накажет, но я хочу, до безумия хочу коснуться этих сухих, фактурно вылепленных мышц груди и живота, хочу провести пальцами по плечам, почувствовать их силу, их твердость, хочу попробовать на вкус эту чудесную ямочку между ключицами, а затем двумя руками спуститься вниз, расстегнуть джинсы и разглядеть наконец-то его всего целиком. Наверно, это мое немое восхищение, это какое-то жреческое желание отразилось на лице, потому что глаза Данила внезапно блеснули звериным потусторонним отсветом, а затем он обрушился на меня, сминая в своих руках совсем не бережно и нежно, а жестко, резко, непререкаемо.

Для меня такое поведение было непривычным, мой Рома всегда был очень ласков со мной.

Но вот странность: мой мозг отмечал, фиксировал какую-то неправильность происходящего, а тело радостно приветствовало любое движение грубого мужчины.  И его нетерпение, с которым он сдергивал с меня дубленку и платье, словно с колбаски шкурку стягивал, и его дикий, агрессивный рык, когда увидел, что я без бюстгальтера, и вершинки груди уже собрались от возбуждения, и жесткость губ, оставляющих следы на коже, причиняющих легкую, такую сладкую боль.

И остроту первого толчка. Я выгнулась от неожиданной боли, все же у меня целый год не было отношений, инстинктивно вцепилась пальцами в плечи нависшего надо мной Данила, пытаясь без слов упросить его не торопиться, быть поаккуратнее. Он замер, жадно вглядываясь в мое, наверняка испуганное лицо, выдохнул хриплым, знакомым шепотом:

- Тихо, маленькая, тихо... Потерпи...

И я не смогла сосредоточиться на этом узнавании, потому что дальше он двинулся, сначала медленно, враскачку, приучая меня к себе, но с каждой секундой словно теряя терпение, сходя с ума, невольно используя силу. А я... А мне... Черт, а мне нравилось! Это было больно, это было жестко, это было даже дико, но мне нравилось! Я никогда не знала себя такой. Подчиняющейся, поддающейся, следующей за мужчиной без вопросов, без сомнений. Без сожалений. Я плохо помню всю ночь, потому что, кроме спиртного, еще голову невероятно дурманил его запах, причем не парфюма, как я думала в начале вечера, а именно его собственный, животный, звериный какой-то аромат, словно наркотик, вызывающий привыкание. Мне хотелось бесконечно его трогать, целовать, облизывать. И я это все делала! И даже больше! Я делала такие вещи, о которых даже не помышляла ранее! И не испытывала никакого дискомфорта, никакого сомнения! Все правильно! Мне это нравится, я этого хочу, а значит, все правильно!

Мой любовник поощрительно рычал, радуясь проявленной инициативе,  ласково и властно придерживал меня за волосы, уверенно опуская перед собой на колени, а затем так же бескомпромиссно целовал в распухшие губы, чтоб  в следующее мгновение толкнуть обратно на кровать, переворачивая на живот, и привычно-опытными движениями установить так, как ему удобно. И я подчинялась. И получала от этого невозможное удовольствие, кончая тогда, когда он приказывал, говоря те слова, что он хотел, трогая так, как ему нравилось.

Никогда прежде я не ощущала себя настолько... Самкой? Глупой, податливой, на все готовой. И в тот момент мне это не казалось чем-то плохим.