Волгины

…Три танка не менее четверти часа долбили дзот крупнокалиберными снарядами. Один из танков забрался на бесформенную кучу смешанной с корнями, кирпичами и поленьями земли, разминая ее гусеницами, сделал три полных оборота и остановился. Крышка люка откинулась, и из танка вылез сам Рорбах, в каске, в тщательно выглаженных бриджах, без кителя, в одной шелковой сорочке с засученными рукавами. Он внимательно осмотрел все, что осталось от дзота: исковерканный пулемет «максим», сплющенные в лепешку коробки из-под пулеметных лент, помятый солдатский котелок… Но трупов нигде не было видно, и это неприятно поразило Рорбаха.

— Они удрали, герр лейтенант, — осмелился предположить водитель, высунувшийся из люка.

— А вы уверены в этом? Не прячутся ли они поблизости? — Рорбах поморщился, взглянул на восток, добавил напыщенно: — Вот она, страна, о которой мы столько мечтали…

Перед немцами лежала загадочная, задернутая дрожащим знойным маревом земля. Что будет дальше, если какая-то маленькая застава, не ждавшая нападения, задержала танковую роту на добрых полдня?..

С востока доносился упорный, несмолкаемый орудийный гул. Русские жестоко сопротивлялись — в этом не было никакого сомнения.

14

Пока Алексей доехал до рабочего поселка, утро совсем разгулялось. Почти незримая мгла плыла над лесом, она делала свет солнца желтым и мутным.

Гул постепенно нарастал. Теперь его не мог заглушить шум автомобильного мотора, и Алексею казалось, что машину подбрасывало при каждом новом ударе.

Несколько раз за дорогу он приказывал Коле остановиться, выходил из автомобиля, и оба они прислушивались. Теперь уже гремело всюду, точно гроза обложила все небо. И с каждым ударом все ощутимее дрожала земля, и даже стволы сосен и листья осокорей, росших по сторонам дороги, трепетали.

В рабочем поселке уже чувствовался запах гари. Где-то в глубине неба, за серой пеленой дыма, переливался хриплый волнообразный гул, похожий на гудение сотен басовых струн. Рабочие, одетые по-праздничному, приготовившиеся идти в Вороничи на торжество открытия новой дороги, и их жены с детишками на руках стояли у бревенчатых чистеньких домиков. Люди поднимали головы, всматривались в поблекший небосвод, но пока ничего не могли разглядеть.

Алексей решил нигде не останавливаться и скорее ехать в управление. Там сидели только дежурный диспетчер и телефонистка. В кабинете звонил телефон.

Бледный диспетчер бросился навстречу начальнику.

— Алексей Прохорович! Война!.. Вас вызывают из города… Секретарь обкома…

— Говорите спокойнее, пожалуйста, — сказал Алексей. Ему было неприятно видеть выражение растерянности на лице диспетчера.

Он взял трубку и не сразу узнал голос секретаря обкома.

— Это ты, Волгин? Где ты пропадаешь? Полчаса уже звоню тебе…

— Что все это значит, Кирилл Петрович? — спросил Алексей.

— Что значит?.. Фашисты напали на нас. Вот что значит…

— Как же так? — невольно вырвалось у Алексея.

— Немцы наступают по всей границе, — продолжал секретарь обкома, — Бомбят. У нас были уже два раза. Объявлено чрезвычайное положение. Слушай, что надо делать… — В голосе Кирилла Петровича чувствовалась торопливость, неровное дыхание было слышно в трубке. — Первое: начинай отправлять к нам людей… рабочих, инженерно-технический персонал… Начинай эвакуацию управления. Только без паники…

— Но как же быть?.. Народ уже собирается в Вороничах. Ведь в десять часов открытие дороги… Неужели дело настолько…

— Не перебивай… Слушай, что говорят… — голос Кирилла Петровича зазвучал сердито и нетерпеливо. — Положение серьезное. Надо быть готовым ко всему…

Алексей хотел спросить, в каком состоянии привокзальный район, где жила его семья, но удержался: ему казалось неуместным сейчас говорить об этом.

— Как у тебя с охраной? — спросил Кирилл Петрович.

Алексей ответил, что, помимо стрелков железнодорожной охраны, у него никого нет.

— Организуй местную охрану из рабочих и служащих. Я уже договорился, и тебе пришлют кого нужно. Предупреди своих ребят, чтобы глядели в оба. Возможны гости сверху. Понял? Давай команду, а сам по возможности поскорей выезжай в обком. Действуй!

— Я заеду в Вороничи. Надо же предупредить народ, — сказал Алексей, но секретарь обкома повесил уже трубку.

Все время, пока Алексей разговаривал по телефону, пол вздрагивал под его ногами и стекла окон дребезжали все громче.

Алексей стал звонить домой, но никто не ответил ему. Была минута, когда он хотел уже вызвать машину и, поручив управление новостройки своим заместителям, мчаться домой с единственной мыслью увезти из города жену и ребенка.

Воображение рисовало ему самые ужасные картины бомбардировки, какие он мог себе представить.

Но люди уже осаждали его, и он опомнился от минутной слабости. Бросить дорогу в такую минуту казалось ему немыслимым, равным бегству с поля боя. Он вызвал сотрудника для поручений молодого техника Воропонова, сказал ему как можно спокойнее: