Волчица

— Нет, что ты. — Сандру, явно не привыкшую к спиртному, да ещё качественному и дорогому, уже подразвезло: язык чуть заплетался, и глаза словно подёрнуло поволокой, — Никакой он не п…рас. Он, как и я — больной! Ему вырезали простату и отрезали яички — рак. И поскольку он больше ничего уже не может, посадили перебирать бумажки, и отдавать распоряжения!

— Вот блин. Знала бы — не… А впрочем — вряд ли. Всё равно наехала бы! Ладно, чёрт с ним. Пусть радуется, что хоть жив. А вот Анни, Наталью и Марину жаль… Что-то у вас здесь часто люди мрут от рака и болезней «внутренних органов»! — она обратилась теперь к Людмиле. Та тоже словно задыхалась, да и лицо стало ещё красней, если только её не обманывает зрение: спиртное, что ли, тут так действует на всех?!

— Ну так — «экология», будь она неладна! Уже приезжал к нам Комитет из Метрополии — как раз по поводу этой самой высокой смертности… Сказали, что что-то у нас тут в воздухе: не то — пыльца местных растений, как-то скрестившихся с пшеницей, не то — споры дрожжей, облучённые слишком сильной дозой ультрафиолета… — она кивнула вверх, туда, где по орбите плыл могучий Трилорн, — Словом — пока мы здесь всё выращиваем, разводим и удобряем, улучшение этой… Экологии… Невозможно!

То, что на Глорию приезжали спецы аж с самой Ньюземли, о многом сказало Ленайне. Они появляются только там, где ситуация со смертностью или ухудшением здоровья реально может повредить экономике и промышленному потенциалу всей планеты. Похоже, положение с этим делом даже хуже, чем рассказали местным. Работягам.

— А как там поживает Альфия? Всё ещё с Феофаном?

— Да что ты! Феофан уж лет, почитай как пять… или шесть — помер! Терапевт сказал, что не выдержало сердце. Ну и правильно: Альфия-то наша уж больно зло…чая! Ей надо не меньше, чем по три раза за ночь!..

— Надо же… Ну и дура она. Спорим, больше желающих на такую «активную» не нашлось?

— Найти-то нашлось… Правда, оба уже сбежали. Одного хватило на неделю, другого — на два месяца. Перевелись в Сибирь. Теперь там выращивают кедровые орешки… И оленей — для экспорта экзотического мяса гурманам.

Ленайна не без удивления смотрела, как крепкая на вид Людмила уже с трудом сидит на стуле, всё время утирая обильный пот со лба и шеи — похоже, не слишком её подруги привыкли к алкоголю. Да и к хорошей еде. Сандра, пока её не спрашивали, помалкивала, крохотными кусочками отщипывая от варёной курицы мясо, и долго-долго жевала, уставившись невидящим взором куда-то в угол.

Линда всё время переводила взгляд с одной сокурсницы по Интернату на другую, и возвращалась взглядом к Ленайне. Той нетрудно было ощутить, как мысли и эмоции напарницы при этом словно неслись вскачь: то она печалилась по умершим, то горячая волна воспоминаний о жёстком и жестоком детстве заливала её душу до самой макушки. А ещё Линда злилась на проклятую войну, доведшую её одногодок, оставшихся на Глории, да и остальных колонистов, из старшего поколения, до такого состояния.

Ленайна же всё расспрашивала — про Мэри, Галину, Мадину, Хильду и остальных.

Людмила, прервав ответ, вдруг выбралась из-за стола, держась одной рукой за столешницу, а другой придерживая живот:

— Простите… Ленайна, а где тут ванная?..

Звуки рвоты не заглушала даже пущенная на полную струя воды. Сандра сказала:

— Я не хотела говорить при ней… У неё астенозная миома матки. Ей бы не нужно пить… А уж про секс…

— Сандра!.. Боже мой! Что же у вас здесь происходит, чёрт его задери?! Почему вы все такие больные?! И мрёте — ты уж прости! — как мухи?!

— Я думаю, это от того, что мы плохо питаемся. И не можем нормально отдохнуть от работы. Отпуска отменили. А вкалывать по одиннадцать часов, пусть даже есть роботележки и электродробилки — не сахар. Изматывает. Хуже всего изматывает нервы. Душу.

А уж после того, как сбежали из барака последние два мужика, хоть на что-то способные… И которые тут, пользуясь монополией, даже ввели что-то вроде права первой ночи, но… Не выдержали первыми!..

У нас нет даже «универсального средства для расслабления» — секса. Приходится использовать искусственные …! Ну а женщине всё-таки — сама знаешь! — нужны мужские гормоны. Хотя бы изредка. Для восстановления чего-то там. Важного.

Или хотя бы — чтоб не росли усы. — горечи в тоне не заметил бы только стол, уставленный полупустыми тарелками и бутылками.

— Гос-споди! И сколько вы уже без этого дела?!

— Я — года три. (Ну — я-то — ладно. Больная же!) А Людмила, и остальные девочки — считай, побольше года!

— А почему же вам сюда не распределяют мужиков-то?! Для работы же они нужны?

— Да в том всё и дело, что уже — нет! На нашей ферме всё теперь могут делать и женщины. А мужиков теперь ставят только туда, где они в силу специфики действительно незаменимы: к проходческим комбайнам в шахтах, к домнам сталеплавильных комбинатов, да к токарно-фрезерным автоматам! Изготовляют оружие, чтоб его черти взяли!

Из ванны буквально выползла Людмила:

— Ленайна, Линда… Вы уж извините. Можно я пойду лягу?

Ленайна и Линда переглянулись.