Волчица

Нет! Теперь уже — тройка!

Крик её совпал с финальным рычанием Миши: он склонил голову, сотрясаемый синхронными с ней конвульсиями. Ленайна завыла, схватившись за жилистые кисти, удерживавшие её таз — Миша вскрикнул: опять расцарапала ногтями его пальцы!..

Да и ладно.

Затем, спустя вечность, они отвалились друг от друга, разъединившись из единого Целого…

Снова вымыли друг друга, и, завернувшись в халаты, отправились ужинать.

* * *

Миша налил ей шампанского в высокий фужер с тонкой ножкой. Себе — водки, в пузатую толстую рюмку-бокал. Лёд он никогда не добавлял — предпочитал ликёры.

— За Вечность!

— За Вечность!

Вторую разлили и выпили практически сразу. Стоя:

— За тех, кто ушёл!

Третью традиционно смаковали.

Теперь, когда боевой вылет позади, у всех участвовавших в рейде экипажей будет минимум три-четыре дня, чтобы расслабиться, «снять нервное напряжение», отдохнуть и прийти в себя перед следующим вылетом.

Ленайна более-менее хорошо знала, как проводят время и снимают «нервное напряжение» остальные тройки: Селяметовы, облюбовавшие шумный портовый город Анкоридж, пойдут опять в бордель сестёр-ритониек, где перетрахают всех, кто хоть чуть-чуть похож на узкоглазеньких: малаек, филиппинок, буряток…

Тройняшки Могенара, живущие в отвоевавшем от джунглей плоский, словно стол, плацдарм, Роаноке, сожрут целиком тушу жаренной газели Томпсона, а затем будут два дня отлёживаться, рыгать, корить друг друга за отсутствие тормозов в еде, и страдать от изжоги.

Пауэрсы в своём Ньюдюнкерке просто перепьются до бессознательного состояния… Они предпочитают скотч.

Особняком стоит только экипаж Симмонсов: там близняшки — брат с сестрой, не принимают в «узы» семейного секса пожилого отставного сержанта-техника. Но это не мешает им отлично работать. Они всегда до умопомрачения слушают тяжёлый рок… И курят. Разумеется, не безобидную травку.

— Скажи, Миша… Если не удастся восстановить Мать, мы возьмём совершенно новый бортовой комп? Или… Попробуем всё же впихнуть в него старую мнемоматрицу?

Миша, почёсывая отсвечивающий капельками пота, бритый затылок, сказал:

— Знаешь, я предпочёл бы постараться восстановить ту, старую. Пусть и немножко не дотянувшую до последних операций — но — нашу. Я привык к ней. Да и «Волчицу» она знала, как облупленную.

— Да, и я к ней привыкла. — Ленайна уже отстегнула парик, и теперь сидела в таком же виде, как ложилась в саркофаг: с голым, готовым принять контакты тысяч электродов, черепом, сейчас, как и у Миши, отблёскивавшим капельками пота.

Так она чувствовала себя свободней. Линдин парик уже сушился на первой из трёх подставок в углу с визио, которое они вообще включали только в исключительных случаях — экзальтированно-шумными развлекающими программами, как и «свежей» музыкой, или сверхпрофессиональными футбольными матчами, или боксом, или интеллектуальными викторинами, из танкистов, насколько она знала, почти никто не интересовался. Большинство предпочитало передачи о природе, или просто — красивые пейзажи…

Миша всегда просил не снимать парики до того, как они вымоются — «без волос» они, по его уверениям, «Куда хуже смотрятся. И не так сильно… Возбуждают».

Как мужчине ему, конечно, видней… Ленайна не видела, почему бы не пойти здесь навстречу просьбам техника. Всё-таки, члены Семьи должны понимать и поддерживать друг друга. Особенно в таком важнейшем деле, как секс.

— Жаль, не догадались скопировать перед этим вылетом. Теперь про новую тактику «удара из-под дна» придётся брать для новой Матери данные из чёрного ящика.

— Э-э, ерунда. На то и инженеры. Перепишут. Ну, за Защитников?

— За Защитников.

Миша всегда водку вливал в себя почти не глотая, высоко задирая голову: так, чтобы она словно пролетала в глотку сходу, не задерживаясь во рту. (Так что непонятно, для чего всегда добавлял разных экзотических ликёров!) Ленайна не то, чтобы не одобряла — каждый пьёт так, как привык, и то, что привык.

Сама она наслаждалась именно вкусом пузырьков, лопающихся под нёбом, запахом, ударявшим в ноздри «с той стороны», нежным послевкусием… И той восхитительной лёгкостью, которой наполнялось тело… И голова… После настоящего шампанского.

— Ленайна. А вот скажи честно. — Миша смотрел хмуро, исподлобья, — Если бы ты сразу узнала, каково это — воевать в экипаже танка… Пошла бы во Флот?

Плохо. Раньше Миша этого вопроса раньше третьей бутылки не задавал. Значит, сильно форсировал события ещё в баре. Значит, что-то его гложет… Но ответить…

— Если честно — пошла бы. А вот если бы к тому времени у меня не было Линды… Или кого-то ещё — никогда! Мне и в голову не пришло бы, что человек может быть не сам по себе, а — вместе. Семьёй… Нет сейчас этого древнего понятия — я знаю о нём только потому, что специально читала… А ты? Если бы всё — вернуть назад! — пошёл бы во Флот?

— Пошёл бы. Пошёл. — Миша кивал, не поднимая глаз от пола. — Мне, собственно, выбирать было не из чего. Или — во Флот, или — в федеральную тюрьму на родном Регисе пожизненно… Сама знаешь.