Волчий Рубин

Его грубо вздёрнули на ноги, перед глазами возник дюжий молодец в форме городской стражи. Остальные блюстители порядка уже бодро охаживали кулаками и дубинками кучку особо рьяных драчунов, которые не захотели утихомириться сразу. Влад закашлялся, сплюнув кровь, и выругался по-итальянски. Первый языковой урок определённо был усвоен крепко.

— Ты ещё и ругаешься, мразь?! — солдат с размаху двинул парню в челюсть, и тот наконец-то уплыл в блаженное бессознательное состояние.

Под щекой было холодное, жёсткое и шершавое. Камень. Влад со стоном разлепил веки, точнее хотел, — левый глаз не открывался, его залепила кровяная корка. Всё тело в голос жаловалось на плохую жизнь и на то, что владелец его не бережёт. Парень с трудом припомнил предшествовавшие события и застонал снова, на этот раз от осознания собственной глупости. Надо же было вляпаться из-за такого пустяка! Идиот!

— Хватит уже скулить, — произнёс за спиной брюзгливый голос.

Влад с трудом принял сидячее положение и посмотрел в ту сторону правым глазом, одновременно пытаясь соскрести запёкшуюся кровь с левого. Сухонький старичок, опершись спиной на стену, примостился в углу тесной камеры. Из-под кустистых седых бровей посверкивали хитрые глазки.

— Что, досталось? — почти заботливо спросил он. — Ты уж который час так валяешься. Я грешным делом подумал, что и вовсе не очнёшься. Меня Фабио зовут. А ты?

— Влад…

От движения челюсть прострелило вспышкой боли, и слово прозвучало невнятно. Парень начал осторожно ощупывать себя, определяя, нет ли переломов.

— Приезжий, что ль? Имя чудное. Француз? — Старичку, видимо, не особенно требовался собеседник, не дождавшись ответа на вопрос, он продолжил добродушно. — У меня бабка была француженка, царство ей небесное. Как же ты, бедняга, под облаву-то угодил? Не повезло. Ничего, помурыжат и выпустят, авось…

Фабио близоруко прищурился:

— У вас во Франции все так одеваются? Чудно… — повторил он своё любимое слово, ощупывая взглядом камуфляж и сапоги Влада.

«Кости вроде целы, а остальное заживёт». Плащ и оружие исчезли, но, к несказанной радости парня, сигареты не заинтересовали стражников и продолжали мирно лежать в кармане. В ответ на назойливые вопросы сокамерника он лишь нечленораздельно промычал, вспомнив легенду.

— Немой, что ли? — почему-то радостно воскликнул Фабио. — Эти стражники вовсе совесть потеряли! Убогих в тюрьму тащить!

«Убогий?! — мелькнула обиженная мысль. — А сам-то какой? Песок сыпется! И словесным недержанием страдаешь!»

— Ладно, я, — словно в ответ на раздумья парня продолжил сокамерник, — я — шулер. Меня прям во время игры и загребли. Выручку всю отобрали, гады! — погрозил он в пространство морщинистым кулаком. — А если ты немой, то как имя назвал? — внезапно осенило Фабио.

Но разобраться с противоречием старик не успел: дверь узилища отвратительно заскрежетала, и на пороге появился упитанный солдат с багровым носом пьяницы-стажиста. Громким (таким, что в голове Влада загулял болезненный отзвук) басом рявкнул:

— На выход! Оба!

Серая ряса экзорциста дымным пятном маячила напротив оконного проёма, несказанно раздражая коменданта тюрьмы.

— Проверять всех задержанных из-за одного перевёртыша? — возмущался комендант. — За этим и приказали облаву устроить? Так наверняка нет больше оборотней в городе. Что они, совсем ненормальные? Спрятались давно в своём лесу…

Священник отрицательно покачал головой, пропустил сквозь пальцы гематитовые бусины чёток, пытаясь сосредоточиться и заглушить злость на недалёкость светских властей.

— Не спрятались, синьор Кардаччи, они так просто не уйдут. Нелюди будут мстить за своего. Поэтому нам надо найти их быстрее. И обезвредить.

— Ага! Так и поймали! Почему это вы, монсеньор Лоренцо, считаете, что оборотни будут среди нищих и прочего трущобного сброда? Никогда не приходило в голову, что они вполне могут оказаться и среди уважаемых граждан? А дворян так просто на допрос не притащишь.

— Надо будет — притащим, — безразлично бросил экзорцист.

От этого невозмутимого голоса коменданта прошиб пот. Он угрюмо замолчал, прикусив язык, а то так недолго и самому на дыбе очутиться.

Влада вели по длинному полутёмному коридору, из редких окошек под потолком косо падали медные лучи солнца. «Значит, уже вечереет. Долго я без сознания был», — он старательно запоминал дорогу и интерьеры. Пару раз, когда особенно замедлял шаг, стражник грубо подталкивал его в спину, ругаясь под нос. Фабио тащился рядом, наигранно охая и причитая, и изредка косил в сторону охранника хитреньким глазом.

Они поднялись этажом выше по огромной лестнице и вошли в просторный, залитый светом кабинет. За столом, заваленным бумагами, («Где-то я подобное видел совсем недавно? Надеюсь, сейчас речь не об Эксперименте пойдёт?» — сострил Влад про себя) развалился в кресле атлетически сложённый мужчина в богатой одежде. Он только скользнул взглядом по задержанным и уткнулся в какой-то листочек. Поодаль, около подоконника, застыл человек в облачении священнослужителя. Его резкий профиль на фоне солнечного неба казался заблудившейся ночной тенью.