Волчьи тропы

Есть время для смеха, для дружеских шуток и усмешки в лицо жизни, есть время для скорби и слез, для уходящего навсегда. Время для всего, что подчас приходит. Возможно, в жизни отдельного человека и может выйти так, что какое-то из Времен минует его, обойдя стороной по тем или иным причинам, но судьба, встречающаяся на пути подобно грузовику без тормозов, редко объезжает идущих ей навстречу. Судьба, встреча с которой чаще всего сулит освобождение от старого, выход в неизвестное и как минимум один-единственный шаг в пустоту.

Сейчас, стоя в длинном доме северян, Михаил почувствовал на лице свет фар судьбы-грузовика. Комната завертелась, а голоса в ней погасли, словно свечи, убитые ветром. Целостная картинка еще не сформировалась, но обрывки, куски и неясные фрагменты ее уже падали рядом друг с другом, позволяя прочесть общие очертания. Еще ничего до конца не осознав, кузнец начал проваливаться в бездну понимания.

— Как ты думаешь, — голос конунга долетал из серого тумана, наполнявшего избу, — сколько сейчас времени, дверг?

Мысли разбегались, шустро унося от внимания подземника значение самого слова «время». Он мотнул головой, пытаясь сконцентрировать взгляд на Торбранде, и пожал плечами, совершенно не чувствуя боли в раненом.

— Сейчас уже позднее утро, дверг, — произнес тот тоном судьи, зачитывающего приговор, — последний раз ты спал значительно больше суток назад. И мы действительно пировали тут вчера.

И казалось бы, ничего такого ужасного в этом не было, в нежелании спать или не чувствовать усталости, но дверг отчего-то понял, как пришло из ниоткуда знание о корабле северян, что именно в этом все дело. Непростое дело.

Орм, сидящий на скамье, что по левую руку от стола конунга, опустил глаза.

— Теперь я могу сказать наверняка, Михаил, — конунг тяжело вздохнул, — домой, в привычном тебе понимании этого слова, ты уже не вернешься никогда…

8

— Присутствие в крови транквилизаторов, стимуляторов, ядов или любых медицинских препаратов составило ноль процентов… — Шелест переворачиваемой страницы. — Последний прием препаратов зарегистрирован не менее чем три недели назад. Вещество на основе анальгина с добавками не идентифицированных трав. Алкоголь, наркотики различной степени тяжести — ноль процентов…

Шуршание распечатанных на принтере листов.

— Содержание в крови активного вещества «Фенрир»составило четырнадцать процентов, результаты кратковременного наблюдения за активностью вещества подтверждают его интенсивное распространение по внутренней среде пациента… — Короткий кашель, снова шорох бумаги. — Предварительный прогноз на поглощение «Фенриром» незараженных потоков крови составляет приблизительно тридцать часов. Общее состояние пациента удовлетворительное, системы функционирования без особого труда перестраиваются на «волчью» работу. Реакция на алкоголь — положительная, реакция на наркотические препараты различной степени тяжести — положительная, патологических заболеваний не обнаружено, генетических заболеваний не обнаружено в пределах его нормы, способность к воспроизведению пока в норме. Рана заживает, регенерация тканей происходит в соотношении с общим повышением активности «Волка».Ментальный фон не выше нормы, подверженность гипнотическим воздействиям не выше нормы, устойчивость к радиации выше нормы на три пункта…

— Довольно, — конунг кивнул.

Оттар кивнул в ответ, аккуратно сложил в папку разложенные на столе бумаги и закрыл ее.

Имя медика подземник узнал буквально несколько часов назад, как только из длинного дома коридорами и лифтами был снова доставлен в подвалы, где у северян располагалась лаборатория. Оттар был невысок, узок в кости, носат и невероятно худ, являя собой классический штамп человеческого ученого. Увидев его в первый раз, когда тот по приказу Торбранда поднялся из-за пиршественного стола, кузнец едва сдержал смех. Может, мечом он и ловок, но вот на руках дверг бы его просто изломал. Мысленно прикусив язык, Михаил вдруг осознал, что невольно величает двергом уже и сам себя.

— Готовь окончательный анализ, — сказал Торбранд. Оттар передал папку вождю, задумчиво прищурился и крутанулся на стуле, возвращаясь к своим компьютерам.

Кроме тощего викинга, кузнеца и конунга в просторной светлой лаборатории, одновременно являющейся и медицинским пунктом крепости, еще находились раумсдальские ярлы. Викинги терпеливо ждали, сидя в высоких вертящихся креслах у свободной от приборов и машин стены, в то время как сам дверг, буквально только что освободившийся от липких датчиков и сенсоров, полуголым сидел на высоком и холодном операционном столе. Босые и далеко не чистые ноги болтались высоко над стерильным полом, но спрятать их от внимательного взгляда присутствующих было решительно некуда.