Волчьи тропы

Запах стоял ужасный: мертвые животные, кровь и какие-то химикаты. Так пахнут руки Марины, когда она вечерами насильно усаживает меня перед зеркалом и принимается расчесывать мои длинные спутанные волосы. Я ненавидела зеркала, в них я постоянно наталкивалась на своё отличие от моей семьи, особенно от Марины. Цвет волос, глаз, губы, скулы – всё! Я ничем не была похожа на сестру! Словно и отцы у нас были разные! Моё лицо было более вытянутое. Её темные глаза были раскосыми, как у мамА, в сравнении с моими большими и круглыми, как у отца, но цвета весенней травы. Мой острый подбородок и чуть заостренные сверху уши делали меня скорее родственницей лесным эльфам, если они существуют, чем волкам. А мамА однажды сказала, что, когда меня впервые принесли в дом (мне было несколько дней от роду), моё тело покрывал рыжий пушок, даже уши! Шестилетняя Марина собирала пушок на моих ушах в резиночки, чтобы похихикать, и они были похожи на беличьи кисточки. Но потом всё сошло. Слава волкам! Не хватало мне ещё быть покрытой шерстью безо всякого полнолуния!

Нужно было срочно заняться уборкой в кузнице, как наказал отец. Мой взгляд привлекли отцовские клещи, оставленные на наковальне. Он снова забыл их повесить на место, как и свой молот – потом опять будет искать. В нашей кузнице всегда был строжайший порядок. Хотя отец бывал иногда стихийным, оставляя инструменты не на своём месте, но меня он выдрессировал отлично, и я соблюдала порядок за нас двоих. У каждого инструмента было свое место, чтобы всегда быть под рукой, но и не мешаться. Уголь и дрова были в дальнем углу, подальше от огня, чтобы не вспыхнуть; рядом с домной – ведро воды: для металла и против пожара; часть инструментов развешана на стенах; но дальнюю стену украшают более мрачные орудия – оружие, отнятое у браконьеров, но так и не нашедшее применение в стае. Тут были различные клинки, ножи, ружья и даже арбалет, многие из которых давно заржавели и пришли в негодность. Но самым жутким оружием для меня по-прежнему были капканы. Хотя наши охотники также пользовались ими, я от их вида приходила в неописуемый ужас. Глядя на капкан, я каждый раз представляла, сколько боли он несет, когда захлопывается, и сколь безвыходным становится твоё положение, когда ты понимаешь, что привязан к этому железному чудовищу навсегда: не убежать, не спрятаться, остаётся лишь сидеть и ждать появления своего палача, медленно истекая кровью.

Здесь же, среди развешанного оружия браконьеров, таилась дверь в кладовую, куда я особо не заглядывала. Там хранились предметы, которые нам не нужны, но и выбросить их было жаль. Там были формы для литья, старые ржавые инструменты и прочий хлам.

Я закончила прибирать в кладовой и вышла в основную комнату, когда в кузницу вошла Марина. Её щеки были красными от волнения, а улыбка глупой, но она всё равно попыталась метнуть в меня хмурую молнию прежде, чем скрыться в своей мастерской. Вот дуреха! Я негодовала, и меня подмывало вправить ей мозги насчет Ивана, хотя понимала, что «на том конце провода» меня никто не будет слушать.

Я взяла в руки молот и первую попавшуюся железку, постучала их один об другой, затем положила каждый на свое место; но мысли всё равно не отпускали меня, поэтому я решила-таки выплеснуть их на виновницу.

– Здесь опять воняет, Марина! Может, тебе стоит присмотреть здание ещё дальше от города и от нас? – ворвалась я в кожевню, уперев руки в бока.

Марина вздрогнула, явно не ожидав моего скорого появления и пребывая в своих романтических мыслях, но тут же нахмурилась и приняла оборонительную стойку.

– Я продолжаю традиции наших предков. Как ты помнишь, сто лет назад на этом месте никакой кузницы не было и в помине, здесь властвовали кожевники!

– Вот именно! Это было сто лет назад! Тогда и река была полноводнее, и они зачерпывали воду сразу за углом, а теперь там глубокий обрыв! Ты застряла в каменном веке! И, кстати, сейчас есть более приятные телу материалы, которые мы можем позволить себе купить!

– Купить? – взвилась сестра и буквально выпихнула меня из своей прохладной кожевни. – А откуда у тебя деньги? Тебя одевает моя мать, а ты ещё не заработала ни гроша!

– Я же не виновата, что отец не считает нужным мне платить…

– Ты должна быть благодарна, что он взял тебя в подмастерье. Он дал тебе шанс остаться работать в кузнице, если ты станешь хранителем! Разве ты не рада?

– Рада. Именно этим я всегда и хотела заниматься, – сказала я бесцветным голосом.

Она мне не верила, но с улицы донесся звонок велосипеда, спасший меня от необходимости дальнейших объяснений, и я поспешила наружу. У входа стоял Сема с длинной палкой, замотанной в пупырчатую плёнку и скотч; велосипед валялся у его ног.

– Увидел, что ты идешь в кузницу, – дружелюбно улыбаясь, проговорил Сема. – И решил закинуть вам посылку.

– Что это? – удивлённо спросила я, взяв палку из протянутой руки парня. – Тяжёлый…

Сема почесал голову, растрепав свои светлые, почти белые волосы, столь явно выдающие его принадлежность к северной стае, и задумчиво заключил: