Волчьи ночи

Только сейчас Рафаэлю стало ясно, зачем они завели этот разговор. Заметили, что он положил глаз на буфетчицу, и потому всем скопом решили, наверное, для забавы разыграть его. Правда, все сидевшие возле печи казались хмурыми и даже унылыми, однако эта серьёзность могла быть всего лишь обманчивой маской в комедии, с помощью которой они хотели внести в своё времяпровождение некоторое разнообразие. Они наверняка слышали весь разговор. Да и буфетчица, наливая питьё и перемывая стаканы, тоже прислушивалась к нему. Вот только странно было, что никто при этом даже не ухмыльнулся — ни тайком, ни открыто. Видимо, они привыкли к своим маскам и таким вот играм. Собственно говоря, один только Рафаэль пытался изобразить нечто вроде беззаботной улыбки.

В этот раз жганье, которого он влил в себя довольно много, не действовало на него как обычно. Оно никак не могло вызвать настоящее головокружительное опьянение, но забралось в голову как надоедливая тяжесть, от которой всё как-то приглушённо болело, а мысли подергивались неприятной мглой. Сейчас ему больше всего хотелось к чему-нибудь прислониться и немного вздремнуть. Но тогда его, скорее всего, отправят домой, а он этого не хотел, потому что очень устал, а кроме того, боялся возвращаться в церковный дом в темноте и одиночестве. Разумеется, он бы никому в этом не признался и потому отправился бы в путь, если бы ему предложили. Выходит, лучше всего и дальше участвовать в этом дурацком трактирном розыгрыше.

— А я всё время считал, что Врбан и Урбан одно и то же, — изображая задумчивость, сказал он.

— Ну да, это так кажется, а на самом деле это не так, — отмахнулся от него абсолютно уверенный в себе, презрительно сморщившийся тип.

— Так кто же тогда этот Врбан? — не без интереса спросил он.

— Это дух.

На этот раз Рафаэль не смог сдержать улыбку, видя, каким серьёзным выражением лица сопровождалась эта фраза.

— Но как же может быть? — Рафаэль тоже попытался выглядеть серьёзным. — Дух и лоскуток кожи, то есть сало, непонятно…

— Что ты можешь знать? — выдохнул мужик и одним залпом опорожнил стакан. — Ничего ты не знаешь.

— Да, но я ведь ничего не говорю…

— Знаешь, что я тебе скажу? — чем-то обиженный собеседник угрожающе нацелил на него указательный палец, торчавший из сжатого кулака, — это не шутка. Мы тут все это знаем.

Рафаэль, желая сделать уступку несомненно рассерженному местному жителю, оглянулся по сторонам, пытаясь определить, есть ли в трактире кто-то ещё, кто верит в этого, судя по всему, вербного духа. Некоторые из присутствующих пристально взглянули на него.

— Ты их спроси, ну спроси их… — настаивал усатый.

— Конечно, я не знаю, откуда мне знать? — немного резко попытался успокоить его Рафаэль.

— Или отправляйся сейчас туда, к церкви, если ты такой смелый…

Этот вызов немного подогрел Рафаэля. И он подумал, что назло всему действительно отправится в путь.

— Приближается час волка, и среди тех, кто здесь сидит, ты не найдешь никого, кто отправится по болоту, а потом вверх лесом, — эти слова из-за возбуждения, бросившегося ему в голову, Рафаэль слышал так, словно они проходили через какую-то завесу… — Даже если бы нас набралось человек пять или десять, всё равно мы бы не пошли.

— Глупости! — Рафаэлю не осталось ничего другого, как махнуть рукой, схватить стакан и опорожнить его в доказательство своей храбрости.

— Ну скажи ты ему, скажи — пусть он знает, — усатый обратился к такому же худому и долговязому и в такой же мере неухоженному пьянчужке, который именно в этот момент протягивал буфетчице свой стакан, чтобы та снова его наполнила. Чертами лица они даже походили друг на друга, но у второго волосы не были такими чёрными, да и усов он явно не носил. Зато всё лицо заросло длинными редкими лохмами, отросшими по причине лености их владельца. У него уже и плешь появилась, в то время как курносый нос решительно выбивался вверх на фоне сонного пьяного равнодушия.

— Да ведь, да… Так оно и есть, — пробормотал пьянчужка, едва держась на непослушных ногах.

— Что значит «так оно и есть»? — недовольно выпалил Рафаэль, который не собирался пререкаться с ещё одним и к тому же, несомненно, ещё более пьяным дураком. Но тот решительно глянул прямо ему в глаза и потом ещё некоторое время молчаливо пялился на него. Вначале Рафаэль пытался отвечать ему таким же дерзким пристальным взглядом, но вскоре понял, что это — с учётом обстоятельств — не самое умное решение, поэтому он заставил себя улыбнуться и протянул пьянчужке руку.

— Я — Рафаэль.

— Да, — пренебрежительно кивнул пьяница, словно он заранее знал, как зовут чужака, или это было ему совершенно безразлично. Однако руку он всё-таки протянул и сообщил, что он Муйц. Скорее всего, его звали иначе…

— Что до Врбана, — несмотря на хмель, он знал, о чём идёт речь, — это не, — кивнул головой он, — это не… запомни, что я тебе говорю.

Рафаэль не понял. Вопросительно посмотрел на усатого, однако тот не счёл нужным что-либо добавлять или объяснять. Даже головой не кивнул.

— Я и впрямь не знаю, — попытался оправдаться Рафаэль.