Снегопад всё ещё продолжался. Прерывистый резкий северный ветер завывал, взметал в воздух рыхлый снег и гнал его по голому гребню, округлой плешью возвышающемуся над поросшими лесом склонами. И колокольня на этот раз, вот так, снизу, если смотреть со склона наверх, показалась ему рогом на этой плеши…
Он отправился в путь вскоре после обеда. Густые клубы снежинок воронкообразно кружили над долиной. На дороге в ущелье снег был глубже, чем на склонах, — Рафаэль проваливался почти по пояс, длинный белый тулуп, скорее всего, оставшийся в церковном доме от бывшего священника, был при этом дополнительной, малоприятной помехой.
Кроме этого, он воспользовался и меховой шапкой священника, и кожаными сапогами, найденными в шкафу. Сейчас это, особенно сапоги и шапка, пришлось очень кстати.
Время от времени то тут, то там с ветвей падал снег, а из рощи густо растущих дубов расползалась по округе мгла.
Сапоги ему намазала Эмима…
— Давайте я вам помогу, — сказала она, когда он, приготовив тряпку и жир, собирался намазать сапоги, и после этих слов неожиданно присела перед ним на корточки и начала соскребать с обувки плесень. Профессору это явно не понравилось, тем не менее, он повернулся к окну, не вымолвив ни слова.
Под рыхлым снегом иногда попадалась ледяная корка. Поэтому он двигался осторожно, не торопясь, особенно по крутому склону над ущельем, когда приходилось хвататься за стволы и ветви деревьев, что вызывало дополнительную задержку.
За густыми зарослями молчали скрытые, невидимые овраги… и время от времени у него появлялось неясное, откуда-то издали выплывшее ощущение, что в этом сумеречном спокойствии дубов таится какая-то особая привлекательность, которая иногда охватывает одинокого путника и издали безгласно зовёт к себе, в себя, в свою бездонную глубину мира и покоя, который никогда не кончается и который никто никогда больше не нарушит. «Может быть, в этом виновата изложенная Михником теория ассонанса астральных структур, призывающих дух», — подумал он и торопливо обогнул одинокое, заснеженное изваяние Марии с ножом в груди. Из склона за ним, несмотря на снег и холод, бежал живой родник, а от источника и из-под него поднимался лёгкий пар… Даже в глазницы на лице Марии — он заметил это так, мимоходом, боковым зрением — набился снег, что добавляло полным скорби и боли глазам особое, почти пугающее выражение. Будто бы она сердито смотрела на полосу земли перед собой и ущелье за ней. И у ворон, которые стаями или поодиночке, неподвижные, промерзшие, сидели на нижних ветвях деревьев, стоявших вдоль дороги, был точно такой же взгляд. И Рафаэль чувствовал, что все они обладают каким-то общим знанием. Что ни одной птице не надо смотреть на других, дабы понять, что к чему. Они не боялись. Как будто всё были одинаково настроены на один и тот же лад и как будто все принадлежали этой сумеречной тишине. «Если вспомнить сказанное Михником, — подумал он, — то, так или иначе, это свидетельство ограниченности человеческого ума и слуха».
Кто знает?..
В любом случае Грефлин, который среди прочего арендует и этот приходской лес, должен заботиться о дороге к церкви, — Рафаэль решил, как можно скорее обратить на это его внимание — ведь без дороги ничего предпринять невозможно.
Будет очень трудно убедить кого-нибудь из жителей Врбье пробираться по такой дороге на спевки, скорее всего, они даже в рождественский вечер не придут в церковь.
Потягивая жганье из бутылки, которую, отправляясь в дорогу, Рафаэль тайком сунул в карман, он решил, что сам попробует договориться с Грефлином — может, тот согласится; с этим, безусловно, не терпящим отлагательства делом вряд ли стоит обращаться к декану.
Потом Рафаэлю показалось, так, на ходу, что где-то время от времени раздаётся звон. Очень далеко, совсем внизу, на равнине, вполне возможно, что на болоте. Однако, когда он остановился и, затаив дыхание, ещё раз внимательно прислушался, он услышал только тихий шелест снежинок, который мягкой пеленой со всех сторон обволакивал глубокую тишину.
Даже собаки не лаяли внизу, в Врбье или где-либо в другом месте… Даже если на деревья или склон горы налетал ветер, вокруг всё равно господствовала тишина, а когда он вновь решительно шагнул в снег, тишина осталась по-прежнему властной, неподвижной, точь-в-точь такой же — как издали, так и вблизи.
Внизу, на равнине, снега было больше. И ветер на чистополье задувал гораздо сильнее. Рафаэль ссутулился, поднял воротник и ускорил шаг.
III
Низкие, заметённые снегом дома в Врбье как-то нескладно теснились на краю леса — словно им было немного страшно стоять вот так, на открытом месте, и, робкие, неуверенные, они были готовы в случае опасности вновь броситься врассыпную и искать прибежища в лесу. С северной стороны равнины и неба над ней и с боковых склонов за ними медленно сгущался туман.
Из-за подгнивших заборов раздался лай собак.
То тут, то там за запотевшими окнами появлялись лица.
Пахло дымом.