Войны Рима в Испании. 154—133 гг. до н. э.

Насколько позволяет судить хронология переговоров в Риме, решающие постановления сената и народного собрания были приняты уже в 136 г., после вступления в должность новых консулов (Cic. De off., III, 109; De rep., III, 28)^{299}. На консульских выборах, которые проводил еще Эмилий Лепид^{300}, высшая государственная должность досталась Луцию Фурию Филу^{301} и Сексту Атилию Серрану^{302}. Из них первый был одним из самых известных сторонников Сципиона Эмилиана[281], другой, насколько можно судить, занимал те же позиции, что и его коллега (Cic. De off., III, 109)[282]. Однако поздняя дата принятия решения не доказывает того, что официальные переговоры в сенате могли начаться намного раньше. Прежде всего, речь идет о выяснении обстоятельств. Нумантинские послы, которые прибыли в Рим одновременно с Манцином, были оставлены за пределами померия в храме Беллоны^{303}, чтобы показать им, что вопрос об их статусе (враги или друзья), еще не решен. Однако обычные подарки, полагавшиеся гостям, были им вручены (Dio Cass., XXIII, 79; см. выше, с. 62—64). Манцин и его друзья (кто именно, мы не знаем, но которых если не по личным, то по объективным причинам нужно искать в кругу друзей Тиберия Гракха) прежде уже изложили свою точку зрения. Манцин совершенно не отрицал, что заключил договор (Veil. Pat., II, 1, 5), и требовал от сената его признания. Он не оправдывался, но указывал на два обстоятельства: во-первых, если бы римское войско не капитулировало, оно было бы непременно уничтожено, но благодаря заключению договора спаслось; теперь надо руководствоваться в своих суждениях не нынешним безопасным положением, а помнить об опасности, в которой находились тогда солдаты. Решающее значение имеет не то, что должно было сделать, а то, что возможно (Dio Cass., XXIII, 79, 2; Quintil., VII, 4, 12). Во-вторых, сенат должен учесть, что по условиям договора римляне не потеряли ничего из того, чем владели в Испании до сих пор (Dio Cass., XXIII, 79, 2). Дополнительным аргументом было, видимо, и то, что и предшествующие походы против нумантинцев стоили больших потерь и что добыча в случае победы, которая казалась упущенной, была бы сравнительно небольшой[283].

Нумантинцы не раз получали слово в сенате. Во время первого своего выступления они ссылались на договор, который они заключили с Манцином и который наряду с консулом скрепили клятвами его квестор и военные трибуны (Арр. Iber., 83, 359). Послы исходили из общего хода развития отношений между Римом и Нуманцией (Dio Cass., XXIII, 79, 3) и ссылались на то, что отношения эти до 153 г. и затем вновь в период между 151 и 143 гг. были хорошими. Кроме того, они возлагали на римлян ответственность за войну, причиной которой стала несправедливость римлян. На что они намекали, нам неясно, поскольку прежняя традиция ничего подобного не знает. Само собою разумеется, нумантинцы упомянули нарушение Помпеева договора. В заключение они потребовали ратификации Манцинова договора, поскольку свои обязательства, связанные с ним, выполнили, т. е. дали свободный проход римскому войску.