Воины преисподней

Если пустить в ход голубой камешек, он попробовал бы заморозить воду, думать о нескольких вещах сразу или контролировать несколько дел. Однако кольцо с вделанной в него капелькой лазури пришлось снять и спрятать на самое дно седельной сумки, поскольку Карсидар совершенно не мог носить украшение. Стоило ему подумать о камешке, как суставы руки начинало выкручивать, а сам палец словно превращался в сплошную сосульку.

Хуже всего было с чтением чужих мыслей. Всякий раз, как Карсидар приступал к этому занятию, казавшемуся прежде таким лёгким, у него дико кружилась голова, в глазах двоилось. А если Карсидар пробовал установить мысленный контакт с тестем, перед ним точно разверзалась мрачная ледяная бездна, в которую готов был сорваться весь мир. Кроме того, в следующий же миг на незадачливого экспериментатора накатывала столь мощная волна панического ужаса, что он едва сдерживал желание сорваться с места и бежать куда глаза глядят, хоть бы и на край света. В довершение несчастья жуткая головная боль мучила Карсидара несколько часов кряду.

Также ничего не получалось с «прятками»: он пробовал удаляться в степь, подходить к лагерю и при этом пытался «заставить» воинов не видеть его. Но ратники неизменно замечали своего воеводу. Значит, с придуманной им хитрой тактикой, некогда приводившей татар в ужас, придётся распрощаться. Как и с хайен-эрец, поскольку это искусство было сродни чтению мыслей.

А уж подлетать над землёй и рвать без усилия верёвки Карсидар вообще не пытался: для этого нужен был шок, а не кольцо, а он и так пережил за последнее время слишком много, чтобы подвергать себя дополнительным испытаниям.

Наконец, из рук вон плохо было с защитой от стрел. Однажды утром, когда воины готовились к очередному переходу, Карсидар кликнул тестя, вдвоём они отъехали подальше в степь, и там Михайло выпустил в зятя несколько стрел без наконечников. Надо ли говорить, что несмотря на все усилия Карсидара, ни одна из них не отклонилась в сторону ни на пядь!

После этой неудачи, окончательно доконавшей беднягу, состоялся откровенный разговор с тестем. Отводя глаза, бледнея и запинаясь, Карсидар признался, что растерял часть своих способностей. Ответ Михайла был несколько неожиданным:

— А по мне, зятёк, было бы замечательно, коли б ты вообще перестал колдовать!

Карсидар недовольно засопел, посмотрел на тестя почти с ненавистью и прошептал:

— Тебя, как я погляжу, одно только и заботит: как бы муж твоей дочери взялся за ум, исправился и стал, как все.

Михайло не обиделся. Он добродушно рассмеялся, но заговорил серьёзно:

— А представь, заботит. Оно, конечно, иногда неплохо, ежели есть возможность пробраться во вражеский стан и выведать, что супостаты замышляют, аль от стрел прикрыться. Да ведь другие без этого как-то обходятся! И ты прежде обходился. А может, ты не правду о своей прежней жизни рассказывал?

Карсидар закусил губу. Конечно, он был первым среди орфетанских мастеров и до пробуждения дара. Да теперь успел уже привыкнуть ко всяким необычным хитростям. Привык настолько, что даже рукавный арбалет, которым прежде так гордился, перестал брать в поездки, вполне довольствуясь двухзарядным арбалетом мастера. А сколько раз тайное оружие спасало его!..

— А потому не тужи, Давидушка, — продолжал Михайло почти ласково. — Ежели так случилось, так может, оно и к лучшему? Может, так тому и быть? И без всякого колдовства ты рубака знатный, сам видал. Ну, так и будешь отныне таким, каким был прежде! Делов-то… Да ты посмотри, как вои тебя слушаются, как переживают за тебя! Ты-то, может, о том и не ведаешь, а я всё знаю.

— Это… в самом деле так? — Карсидар очень надеялся, что тесть не обманывает его. Даже если он лгал с намерением успокоить зятя, это был опрометчивый поступок!

— В самом деле, в самом деле, — передразнил его Михайло. — Нешто я не понимаю, нешто стал бы выдумывать?! А Милка тебя, что ль, за колдовство полюбила? А меня ты тоже к себе приворожил, дурья твоя башка?!

Карсидар вновь потупился. Очень хотелось поверить Михайлу, в дружеском совете которого он так нуждался… хотя в то же время верилось с трудом. Может потому, что о том же говорил полоумный Зерахия. Предупреждал ведь Карсидара, в то время безоговорочно уверенного в своих силах: подумай, что станешь ты делать, если вдруг лишишься своих способностей? Разница была лишь в том, что тесть говорил это после происшествия на переправе, а иудеянин — до. А суть их слов одна.

— В общем, не мог ты бросить своё колдовство добровольно, так татарва тебя заставила. Значит, и Бог с ним, с непотребством этим. И хватит кручиниться, зятёк, давай делом займёмся. Путь твой лежит на Тангкут-Сарай, войско русское под рукой твоей, а дело наше общее — наподдать нечестивцам так, чтоб и не думали они больше идти войной супротив нас. И мысли такой чтоб не держали, поганцы, нехристи! И ежели милость Всевышнего и дальше пребудет с нами, мы наголову разобьём татарву к Вознесению али даже раньше, после Переполовения. Так-то, Давидушка.