Воины преисподней

Андрей потоптался на месте, пробежал глазами по расписанным фресками стенам, отыскал изображение своего святого, который грустно взирал на смущённого князя. В том месте у стены стоял золочёный светильник, а немного правее висела икона святителя Александра в богатом окладе. Перед иконой едва теплилась крохотная лампадка. С умилением вспомнив покойного брата, Андрей пошарил на карнизе, нашёл свечу, зажёг её от лампадки, поставил на светильник. В тот же миг огонёк лампадки качнулся и с громким треском погас. Князь вздрогнул.

— Это знак, — пробормотал он, суеверно крестясь. — Я обязан продолжить дело брата, погибшего безвременной смертью…

— …к тому же от руки подлого убийцы, — раздалось у него за спиной. Андрей обернулся.

Если судить по одежде, к нему подходил обыкновеннейший монах. Необычным было то, что монах не носил бороды, но был гладко выбрит и изъяснялся на греческом. Далеко не каждый рядовой представитель «чёрного» духовенства знал этот язык. Для повседневного служения им хватало церковного, а для общения с мирянами — обыкновенного русского языка.

— Это ты послан святейшим отцом… — начал Андрей, но был тотчас остановлен «монахом»:

— Одумайся, князь! Не ты ли опасался быть услышанным?! Что же теперь так неосторожен?

Спохватившись, Андрей моментально умолк и даже зажал рот рукой. «Монах» укоризненно покачал головой и посоветовал:

— Мой тебе совет, князь: переходи-ка и ты на греческий. Кроме тебя и меня вряд ли кто-то поймёт наш разговор, даже если попытается подслушать, хотя дьякон и позаботился о том, чтобы удалить отсюда посторонних. Пока для нас главное — осмотрительность.

— Так ты в самом деле послан святейшим отцом? — спросил Андрей Ярославович уже по-гречески. «Монах» с важным видом кивнул и учтиво предложил:

— Давай-ка присядем в сторонке и поговорим, потому что нам есть, что обсудить, не правда ли?

Никакой это не монах! Даже у себя на родине он вряд ли имел непосредственное отношение к церкви, ибо в каждом жесте, в каждом слове римского посланника проглядывал светский опыт. Если бы не царивший в приделе полумрак, ненатуральность поведения «монаха», вероятно, бросалась бы в глаза. Молодчина Калистрат, удачное место выбрал! Да ещё назначил для встречи удалённую от Боголюбова церковь Покрова, а не тамошний храм Рождества Богородицы. Умён протоиерей, очень умён!

Но почему святейший отец послал на Русь светского вельможу, а не духовное лицо…

Они прошли в башенку, где был вход на хоры, и присели на нижнюю ступеньку лестницы. Отсюда был отлично виден весь позолоченный резной иконостас. Это очень понравилось молодому князю, потому что таким образом он как бы оставался под бдительным оком Иисуса Христа и всех святых!

— Бог за меня, — пробормотал Андрей, выражая вертевшуюся в голове мысль.

— Да, Бог воистину за нас, — подтвердил «монах». — И Он поможет нам искоренить ересь, которая пышным цветом расцвела в Киеве и готова распространиться на иные земли. Даже более того, ядовитое растение лжи и обмана уже пустило побеги за пределами Русского королевства и начало прорастать там.

— Что ты имеешь в виду? — моментально насторожился князь.

Почему-то он сразу подумал о строптивых новгородцах, вздумавших бунтовать против освящённого традицией порядка вещей и отвергших его притязания на престол. А вдруг именно противоестественный уклад жизни новгородцев, выбиравших князя на вече, вызвал Божий гнев и как следствие — гибель возлюбленного брата Александра от рук колдуна, этого посланца сатаны?!

Пожалуй, ещё немного, и Андрей пришёл бы к мысли, что его брата сгубили сами нечестивые новгородцы. Однако тут заговорил «монах»:

— Я хотел сказать о втором колдуне, о Дриве, который после мнимого принятия веры Христовой скрылся под именем Андрея. Прости, князь, за то, что я вынужден напомнить…

— Пустое, — отмахнулся Андрей Ярославович. — Я понимаю, что из простого совпадения имён ещё ничего не следует. Так что не стесняйся, называй всех своими именами. И этого поганца-лекаря тоже.

— Разумеется, — поспешно согласился «монах». — Дрив как был богомерзким язычником, так им и остался. Кстати, до нас дошли слухи, что он имеет какое-то отношение к христопродавцам-иудеям. Не исключено, что это относится также и к Хорсадару.

Говоря это, «монах» прищурился и очень внимательно посмотрел на собеседника, проверяя, как отнесётся князь к его словам.

— Поганцы, иудеяне… Какая разница! — Андрей только рукой махнул. — Главное, что оба они, и Дрив, и Хорсадар, нечестивые колдуны.

— В самом деле, какая разница, — несколько разочарованно подхватил «монах», который втайне надеялся на более живую реакцию. — Колдовство противно Богу, от кого бы оно ни исходило. Потому мы и боремся с ним. Это священная война, князь.

В последних словах посланца с особой отчётливостью проступила ещё одна странность, которую не худо было бы разъяснить, и Андрей спросил напрямую: