Войны и битвы скифов

Казалось, что пришла пора герою скифских войн пожинать плоды своих славных побед и почивать на лаврах, но опасность подкралась к полководцу совсем с другой стороны. Оттуда, откуда он и не ожидал. Популярность, которой Диофант пользовался в Крыму, била все мыслимые и немыслимые пределы, граждане Херсонеса считали его своим благодетелем и покровителем, водрузив посреди своего города медную статую стратега и выбив на её постаменте тот самый достопамятный декрет. Вот как выглядел панегирик, которым заканчивалось перечисление славных деяний этого воинственного мужа: «Итак, чтобы и народ оказался воздающим достойную благодарность своим благодетелям, да постановит совет и народ увенчать Диофанта, сына Асклепиодора, золотым венком в праздник Парфений во время процессии, причем симмнамоны сделают следующее провозглашение: “Народ увенчивает Диофанта, сына Асклепиодора, синопейца, за его доблесть и благосклонность к себе”; поставить также его медную статую в полном вооружении на акрополе подле алтарей Девы и Херсона. Об этом позаботиться вышеозначенным должностным лицам, чтобы было сделано как можно скорее и лучше; начертать же и постановление на пьедестале статуи, а потребные на это издержки выдать казначеям священных сумм».

Одним словом, в похвалах меры не знали, а полководец всё это воспринимал как должное, не подозревая, что над его головой начали сгущаться тучи.

Но даже не эти самые почести и восхваления стали, на мой взгляд, причиной отставки Диофанта. Вполне возможно, что после своих оглушительных побед он обзавелся нужными связями на Боспоре и стал в определённых кругах пользоваться большой популярностью. В дальнейшем такое поведение назовут головокружением от успехов, а Диофант просто переоценил значение своей персоны, за что в итоге и пострадал. Трудно сказать, какие мысли бродили в голове понтийского стратега, когда он оказался в Пантикапее и занялся разбором местных проблем. Вполне возможно, что он просто превысил свои полномочия и начал проявлять интерес к тем делам, куда ему лезть не следовало. А это было смертельно опасно, если учитывать то, как ревниво относился к подобной самодеятельности Митридат.

Рис. 33. Митридат VI. Тетрадрахма 115–105 гг. до н. э.

Косвенно на это указывает и то, что в дальнейшем подобный инцидент повторится. В этот раз крайним окажется другой виднейший военачальник Евпатора, стратег Архелай. Летом 85 г. до н. э. во время мирных переговоров с Суллой он своей волей выведет из захваченных городов понтийские гарнизоны, чем сыграет на руку римлянам. Таким неразумным действием он свяжет царя по рукам и ногам, и Митридат будет вынужден принять жесткие условия будущего диктатора. В противном случае Евпатор мог бы добиться куда более мягких условий, поскольку Сулле необходимо было срочно вернуться в Италию, где он был объявлен вне закона. Для бывшего консула время было на вес золота, и царь Понта мог на этом сыграть, затягивая переговоры. Опираясь на свои гарнизоны на завоеванных территориях, Митридат мог более уверенно говорить с римским полководцем. Но Архелай своими непродуманными действиями лишил царя этого важнейшего козыря на переговорах. В итоге, чувствуя приближающуюся расправу, стратег перебежал к римлянам.

Что-то подобное могло случиться и с Диофантом, только вот бежать ему было некуда. Разве что к скифам, но те вряд ли бы приняли опального полководца. Что же касается Митридата, то его реакция на действия Диофанта была молниеносной. В Пантикапей прибыл стратег Неоптолем, а Диофант был отстранён от должности, лишён полномочий и отбыл в Понт. Звезда этого человека закатилась навсегда и больше не появилась на историческом небосклоне. Зато звезда понтийского базилевса Митридата VI Евпатора засияла новым блеском. Подчинение Таврики и установление понтийской власти в Северном Причерноморье выводило его державу на ведущие позиции в Малой Азии и регионе Понта Эвксинского. Руки царя теперь были развязаны, и все свои силы он направил на борьбу с той страшной опасностью, которая неотвратимо наползала с Запада и грозила поглотить весь эллинистический Восток. Великий Митридат готовился бросить вызов ненавистному Риму, и в этой битве гигантов должна была решиться судьба античного мира.