Война миров. Когда спящий проснется. Рассказы

– Какую блестящую карьеру мог бы сделать этот человек! – воскликнул старик. – Я с завистью думаю, что вот я накопил такое богатство, а тратить его будет другой… Но я, конечно, поставлю условия; моему наследнику придется принести кое-какие жертвы. Например, он должен принять мое имя. Нельзя же получить все и ничего не дать взамен.

Прежде чем оставить ему свое состояние, я должен узнать все подробности его жизни. Он обязательно должен быть здоровым человеком. Я должен знать его наследственность, как умерли его родители, а также его бабушки и деды, я должен иметь точное представление о его нравственности…

Я уже мысленно поздравлял себя, но эти слова несколько умерили мою радость…

– Правильно ли я понял, – начал я, – что именно я…

– Да, – раздраженно перебил он, – вы, вы!

Я не ответил ни слова. Мое воображение разыгралось, и даже врожденный скептицизм не в силах был его унять. В

душе у меня не было ни тени благодарности, я не знал, что сказать и как сказать.

– Но почему вы выбрали именно меня? – наконец выговорил я. Он объяснил, что слышал обо мне от профессора

Хазлера, который отзывался обо мне как о человеке исключительно здоровом и здравомыслящем, а старик хотел оставить свое состояние тому, в ком, насколько это возможно, сочетаются идеальное здоровье и душевная чистота.

Такова была моя первая встреча со старичком. Он держал в тайне все, что касалось его самого. Он заявил, что пока не желает называть своего имени, и, после того как я ответил на кое-какие его вопросы, расстался со мной в вестибюле ресторана Блавитского. Я заметил, что, расплачиваясь за завтрак, он вытащил целую горсть золотых монет. Мне показалось странным, что он так настойчиво требует, чтобы его наследник был физически здоров.

Мы договорились, что я в тот же день подам в местную страховую компанию заявление с просьбой застраховать мою жизнь на очень крупную сумму. Врачи этой компании мучили меня целую неделю и подвергли всестороннему медицинскому обследованию. Однако и это не удовлетворило старика, и он потребовал, чтобы меня осмотрел еще знаменитый доктор Хендерсон. Только в пятницу перед Троицей старик наконец принял решение. Он пришел ко мне довольно поздно вечером – было около девяти часов

– и оторвал меня от зубрежки химических формул. Я готовился к экзамену. Он стоял в передней под тусклой газовой лампой, бросавшей на его лицо причудливые тени.

Мне показалось, что он еще больше сгорбился, и щеки его впали.

От волнения у него дрожал голос.

– Я удовлетворен, мистер Иден, – начал он, – вполне, вполне удовлетворен. В нынешний знаменательный вечер вы должны пообедать со мной и отпраздновать вашу удачу.

– Приступ кашля прервал его. – Недолго придется вам дожидаться наследства, – проговорил он, вытирая губы платком и сжав мою руку своей длинной, худой рукой. –

Вам, безусловно, не очень долго придется дожидаться.

Мы вышли на улицу и окликнули кеб. Я живо помню этот вечер: кеб, кативший быстро, ровно, контраст газовых ламп и электрического освещения, толпы на улицах, ресторан на Риджент-стрит, в который мы вошли, и роскошный обед. Сначала меня смущали взгляды, которые безукоризненно одетый официант бросал на мой простой костюм, затем я не знал, что делать с косточками маслин, но когда шампанское согрело кровь, я почувствовал себя непринужденно.

Вначале старик говорил о себе. Еще в кебе он назвал себя. Это был Эгберт Элвешем, знаменитый философ, имя которого было мне известно еще на школьной скамье. Мне казалось невероятным, что человек, ум которого волновал меня, когда я был еще школьником, этот великий мыслитель, вдруг оказался знакомым дряхлым старичком. Вероятно, всякий молодой человек, внезапно очутившись в обществе знаменитости, чувствует некоторое разочарование. Теперь старик говорил о будущем, которое откроется передо мной, когда порвутся слабые нити, связывающие его с жизнью, говорил о своих домах, денежных вкладах, авторских гонорарах. Я и не предполагал, что философы могут быть так богаты. А он не без зависти смотрел, как я ем и пью.

– Сколько в вас жизненной силы! – сказал он и добавил со вздохом (мне показалось, что это был вздох облегчения):

– Теперь недолго ждать!

– Да, – ответил я, чувствуя, что голова у меня кружится от шампанского, – может быть, у меня есть будущее, и благодаря вам ему можно позавидовать. Я буду теперь иметь честь носить ваше имя, зато у вас есть прошлое, которое стоит моего будущего!

Он покачал головой и улыбнулся, приняв мое лестное восхищение как бы с некоторой грустью.

– Будущее! – повторил он. – А променяли бы вы его на мое прошлое? – К нам подошел официант с ликерами. –

Пожалуй, вы охотно примете мое имя, мое положение, –

продолжал старик, – но согласились ли бы вы добровольно взять на себя мои годы?

– Вместе с вашими достоинствами, – любезно ответил я. Он опять улыбнулся. – Кюммель, две порции, – сказал мистер Элвешем официанту и занялся бумажным пакетиком, который достал из кармана.

– Это время дня, – произнес старик, – этот послеобеденный час – час, когда можно развлекаться пустяками.