Война и Церковь

Ни в чём это не сказывается с такой очевидностью, как в рассуждениях «толстовцев» о войне.

Не любя людей по-христиански, а лишь признавая учение об этой любви, они решили вопрос о войне по букве закона, по мёртвой догме, и хотя, по видимости, как будто бы отвергая войну в принципе и отказываясь от воинской повинности «по религиозным убеждениям», исполняют заповедь о любви к врагам, – по духу, по внутреннему живому смыслу христианства искажают его настолько же, насколько являются искажением живого образа человека «восковые» фигуры в музеях.

Как же христианин должен относиться к войне, решая этот вопрос по совести и духу, а не по мёртвой догме?

III

Война – великое бедствие.

И все доказывающие невозможность для христиан участвовать в войне любят говорить об её ужасах.

Выходит так:

Оправдывающие войну не понимают, как она ужасна, – если бы понимали, тогда бы не оправдывали. И всячески силятся разбудить «чёрствое сердце» рассказами о насилиях, жестокостях и «море человеческой крови»…

Трудно измерять страдания человеческие. И право, я не берусь решать, кому больнее «ужасы войны» – Гаршину, идущему на войну «убивать»[2], или какому-нибудь сектанту, бросающему винтовку и отказывающемуся от воинской повинности «по религиозным убеждениям».

Но во всяком случае надо установить твёрдо:

– Принципиальный вопрос о допустимости или недопустимости войны для христианской совести не стоит ни в какой связи с различием в оценке «ужасов». Ужасы эти признают все – значит, и распространяться о них нечего.

Ведь если война допустима, то вовсе не потому, что она причиняет «одно удовольствие». И если недопустима, то вовсе не потому, что люди видят, до какой степени она ужасна.

Вопрос о войне решается совсем в другой плоскости.

IV

Основная ошибка отрицающих войну заключается в том, что они считают равнозначащими два совершенно неодинаковых слова:

Война и убийство.

Подставляя вместо слова «война» якобы то же самое слово «убийство», по точному слову Евангелия, объявляют всякую войну грехом, ибо убийство грех.

Но надо вдуматься, почему убийство грех. И тогда станет ясно, что «убийство» и «война» далеко не одно и то же.

Заповедь «не убий» дана в Ветхом Завете. И рядом с этой заповедью в том же Ветхом Завете перечисляется великое множество преступлений, за которые полагается «смертная казнь»! Совершенно ясно, что под убийством, запрещённым Богом, разумелось такое убийство, которое было выражением злой воли человека – его «нелюбви» к ближнему. Христос, расширив понятие «ближнего», включив в него и «врагов», естественно, расширил и содержание заповеди «не убий». Но, однако, расширил всё же на основе принципа любви. Убийство и с христианской точки зрения осталось грехом исключительно как нарушение всеобъемлющей заповеди о любви к ближним.

В громадном большинстве случаев убийство действительно является нарушением заповеди о любви, и потому мы привыкли обобщать эту заповедь настолько, что она получила категорический характер. Мы говорим: «Всякое убийство грех».

Но если мы делаем ошибку в отношении содержания заповеди «не убий», когда придаём ей столь безусловный характер, то тем более усугубляем эту ошибку, когда включаем в рамки этой заповеди и войну, т. е. понятие, существенно отличное от понятия «убийства». В убийстве всегда предполагается цель: «уничтожение человеческой личности».

На войне целью является победа, а уничтожение жизни далеко не всегда обязательное средство для достижения этой цели.

Например, если врагу предлагают сдаться на капитуляцию, он соглашается на предъявленные требования и сдаётся – «убийства» не произойдёт, потому что «победа» будет уже достигнута.

Отсюда ясно, что в войне, как в действии, не ставящем себе целью именно убийство человека, вопрос об этом убийстве должен быть перенесён с абсолютной почвы на относительную. Если «убийство» грех, потому что нарушает заповедь о любви, то тем более только та война грех, которая нарушает этот высший принцип любви. Другими словами: не всякая война грех, а лишь та война, которая преследует злую цель, ибо моральное значение войны определяется тем, во имя чего стремятся к победе.

V

Второе заблуждение, тесно связанное с первым, заключается в том, что войну противопоставляют «любви к врагам», упуская из виду, что иногда война может быть неизбежным и единственно возможным проявлением деятельной любви.

Этот вопрос классически решён Владимиром Соловьёвым в «Оправдании добра».

Прочтите следующие строки: