Воин-Пророк

Устроившись поудобнее под провисшей крышей своего шатра, Икурей Конфас провел первый час, развлекаясь тем, что придумывал разнообразные сценарии, включавшие в себя убийство скюльвенда. Мартем говорил мало, и где-то в глубине сознания Конфас подозревал, что зануда-генерал не только втайне восхищается варваром, но и наслаждается тем фиаско, которое принц потерпел в амфитеатре. И все же это мало волновало Конфаса, хоть он и не смог бы объяснить, почему. Возможно, он был уверен в надежности Мартема, и поэтому его не задевала духовная неверность генерала. Духовной неверности вокруг как грязи.

Потом он провел еще час, рассказывая Мартему, что произойдет в Хиннерете. От этого у него значительно улучшилось настроение. Демонстрация своих блестящих способностей всегда поднимала дух принца, а его планы касательно Хиннерета были поистине гениальными. Полезно все-таки водить дружбу с врагами.

И поэтому, в приливе великодушия, он решил приоткрыть дверцу и впустить Мартема — несомненно, самого компетентного и самого надежного из всех его генералов — поглубже в залы своей души. В скором времени ему потребуются наперсники. Каждому императору нужны наперсники.

Но, конечно же, благоразумие требовало некоторых гарантий. Хотя Мартем по природе своей был склонен к верности, верность, как любят говорить айноны, все равно что жена. Всегда нужно знать, кому она принадлежит.

Принц откинулся на спинку полотняного кресла и посмотрел в дальнюю часть шатра, где в цветном чехле покоилось темно-красное знамя великой армии. Взгляд Конфаса задержался на древнем киранейском диске, поблескивающем в складках ткани, — предположительно, это была нагрудная пластина с доспехов какого-то из верховных королей. Почему-то вычеканенные на ней фигуры, золотые воины с чрезмерно длинными руками, всегда привлекали его внимание. Такие знакомые и в то же время такие чуждые.

— Мартем, ты когда-нибудь прежде смотрел на него? Я имею в виду — смотрел по-настоящему? — спросил принц.

На миг у генерала сделался такой вид, будто он все-таки хлебнул лишку, но лишь на миг. Он никогда не напивался.

— На Наложницу? — переспросил Мартем.

Конфас весело улыбнулся. Солдаты прозвали великое знамя «Наложницей», поскольку традиция требовала, чтобы его всегда хранили у экзальт-генерала. Конфаса это особенно забавляло: он не раз использовал драгоценный шелк не по назначению. Странное чувство возникает, когда изливаешь семя на нечто священное… Он бы даже сказал — восхитительное.

— Да, — сказал он. — На Наложницу.

Генерал пожал плечами.

— Какой же офицер на нее не смотрел?

— А как насчет Бивня? На него ты смотрел когда-нибудь?

Мартем приподнял брови.

— Да.

— Что, правда? — воскликнул Конфас.

Сам он ни разу не видел Бивня.

— И когда?

— Еще мальчишкой, когда шрайей был Псайлас II. Отец взял меня с собой в Сумну, когда отправился навестить брата, моего дядю, — он тогда служил в Юнриюме… Он повел меня взглянуть на Бивень.

— Ну и как? Что ты тогда почувствовал?

Генерал взглянул на бутылку с вином, которую держал в необыкновенно толстых пальцах.

— Да уже трудно припомнить… Наверное, благоговение.

— Благоговение?

— Помню, что у меня звенело в ушах. Я дрожал — это тоже помню… Дядя сказал, что я должен бояться, что Бивень связан с великими вещами.

Генерал улыбнулся, устремив на Конфаса взгляд ясных карих глаз.

— Я спросил его — уж не с мастодонтами ли? — и он мне врезал — прямо там, в присутствии Святыни Святынь!..

Конфас сделал вид, будто история позабавила его.

— Хм-м, Святыня Святынь…

Он пригубил вино, наслаждаясь теплым вкусом. Много лет прошло с тех пор, как ему доводилось пить вино из личных запасов Скаура. Принцу до сих пор не верилось, что старого шакала превзошли — и кто, Коифус Саубон!.. Конфас сказал именно то, что хотел: боги покровительствуют недоумкам. С другой стороны, таких людей, как он сам, они испытывают. Таких, как они сами…

— А скажи-ка, Мартем, если бы тебе предстояло умереть, защищая либо Бивень, либо Наложницу, чтобы ты предпочел?

— Наложницу, — без колебаний отозвался генерал.

— А что так?

Генерал снова пожал плечами.

— Привычка.

Вот теперь Конфас вполне искренне рассмеялся. Это и вправду было забавно. Привычка. Какой еще гарантии можно желать?

«Вот это прелесть! Настоящее сокровище!»

Принц помолчал, собираясь с мыслями, потом спросил:

— Этот человек, Келлхус, князь Атритау… Что ты о нем думаешь?

Мартем нахмурился, затем подался вперед. Когда-то Конфас даже устроил из этого игру — то откидывался на спинку кресла, то садился прямо и смотрел, как Мартем в зависимости от этого изменяет позу, будто ему необходимо сохранять между их лицами некое определенное расстояние. У Мартема тоже имелись свои причуды.

— Умен, — после секундного размышления сказал генерал, — хорошо говорит и очень беден. А почему вы спрашиваете?