Воин-Пророк

— На самом деле он продолжает это говорить каждую треклятую ночь, умирая снова и снова — и всегда первым! И… и он сказал…

Ахкеймион поднял голову; он как-то резко перестал стыдиться своих слез. Если он не раскроет душу перед этим человеком — так похожим на Айенсиса и на Инрау! — то перед кем же еще?

— Он сказал, что Анасуримбор — Анасуримбор, Келлхус! — вернется перед концом света.

Лицо Келлхуса, на котором никогда прежде не отражалась борьба чувств, потемнело.

— Что ты такое говоришь, Акка?

— А ты не понял? — прошептал Ахкеймион. — Это ты, Келлхус. Тот самый Предвестник! И это означает, что все начинается заново…

«Сейен милостивый!»

— Второй Апокалипсис, Келлхус… Я говорю о Втором Апокалипсисе. Ты — его знак!

Рука Келлхуса соскользнула с плеча Ахкеймиона.

— Но, Акка, это лишено смысла. То, что я здесь, еще ничего не значит. Ничего. Сейчас я здесь, а прежде был в Атритау. А если мой род и вправду уходит корнями в настолько далекое прошлое, как ты утверждаешь, значит, Анасуримбор всегда был здесь, где бы это здесь ни находилось…

Взгляд его помутнел, словно князь Атритау боролся с чем-то незримым. На миг его абсолютное самообладание дало сбой, и Келлхус сделался похож на любого человека, ошеломленного внезапно переменившимися обстоятельствами.

— Это просто… — начал он и умолк, как будто ему не хватило дыхания продолжать.

— Совпадение, — сказал Ахкеймион, прижавшись к его ногам.

Ему почему-то ужасно хотелось обнять Келлхуса, поддержать и успокоить.

— Именно так мне и показалось… Должен признаться, я был потрясен, впервые встретив тебя, но никогда не думал… Это казалось чересчур безумным! Но затем…

— Что — затем?

— Я обнаружил их. Я обнаружил Консульт… В ту ночь, когда вы праздновали победу Пройаса над императором, меня вызвали в Андиаминские Высоты — не кто иной, как сам Икурей Конфас — и привели в катакомбы. Очевидно, они обнаружили шпиона, причем такого, что император был убежден — без колдовства здесь не обошлось. Но колдовство оказалось ни при чем, и человек, которого мне показали, не был обычным шпионом…

— Как так?

— Сперва он назвал меня Чигра — так выглядело имя Сесватхи на агхурзое, искаженном языке шранков. Он каким-то образом разглядел во мне след Сесватхи… Затем он…

Ахкеймион прикусил губу и замотал головой.

— У него не было лица! У него была не плоть, а какая-то мерзость, Келлхус! Шпион, способный в точности подражать облику любого человека, без колдовства и колдовской Метки. Идеальный шпион! Когда-то Консульт убил первого советника императора и подменил его вот этим. Такие… такие существа могут быть где угодно! Здесь, в Священном воинстве, при дворах Великих фракций… Судя по тому, что нам известно, кто-то из них мог сделаться королем!

«Или шрайей…»

— Но почему я-то становлюсь Предвестником?

— Потому что Консульт овладел Древней Наукой. Шранки, башраги, драконы, все мерзости инхороев — это артефакты Текне, Древней Науки, созданной в незапамятные времена, когда Эарвой правили нелюди. Считается, что она была уничтожена, когда Куйара Кимнои стер инхороев с лица земли — еще до того, как был написан Бивень, Келлхус! Но шпионы-оборотни — это нечто новое. Неизвестные ранее артефакты Древней Науки. А раз Консульт заново открыл тайны Текне, есть вероятность, что они знают и как возродить Мог-Фарау…

От этого имени у Ахкеймиона перехватило дыхание, словно от удара в грудь.

— Не-бога, — сказал Келлхус.

Ахкеймион сглотнул и поморщился, как если бы у него болело горло.

— Да, Не-бога…

— И теперь, раз Анасуримбор вернулся…

— Эти домыслы превращаются в уверенность.

Несколько тягостных мгновений Келлхус изучающе глядел на Ахкеймиона; лицо его было непроницаемо.

— И что ты будешь делать?

— Мне поручено лишь наблюдать за Священным воинством, — сказал Ахкеймион. — Но решение все равно принимать мне… И есть еще кое-что, что непрестанно разрывает мое сердце.

— Что же это?

Ахкеймион изо всех сил старался выдержать взгляд ученика, но в его глазах было нечто… нечто, не поддающееся описанию.

— Я не сказал им о тебе, Келлхус. Я не сказал моим братьям, что пророчество Кельмомаса исполнилось. И пока я молчу, я предаю их, Сесватху, себя, — он нервно рассмеялся, — и, может быть, весь мир…

— Но почему? — спросил Келлхус. — Почему ты им не сказал?

Ахкеймион глубоко вздохнул.

— Если я это сделаю, они придут за тобой, Келлхус.

— Ну, может, так будет правильнее…

— Ты не знаешь моих братьев, Келлхус.

Найюр урс Скиоата лежал нагим в предрассветной полутьме, в шатре, который делил с Келлхусом, вглядывался в лицо спящей Серве и кончиком ножа убирал пряди, упавшие ей на лицо. Наконец он отложил нож и провел мозолистыми пальцами по щеке женщины. Та заворочалась, вздохнула и поплотнее закуталась в одеяло. Она так красива. Так похожа на его покинутую жену.

Найюр смотрел на Серве; он был неподвижен, как и девушка, хотя она спала, а он бодрствовал. Все это время снаружи доносились голоса: Келлхус и колдун несли какую-то чушь.