Воин мочика

А затем, одним прекрасным утром, произошло ужасное несчастье. Когда мы приехали на раскопки, стало ясно: ночью там кто-то побывал. Нарушитель явился не по дороге, а со стороны коммуны — перелез через стену. На песке в нескольких ярдах от склона валялись шляпа и куртка. Кто-то копал уаку с другой стороны от места, где работали мы. Фернандес, охранявший подступы со стороны проселка, ничего не слышал. Часть земли, вырытой из нашего раскопа, обрушилась вниз со склона. Стив спустился вниз, осмотреть причиненный ущерб, а мы остались заглядывать вниз через край. Внезапно Стив рухнул на колени и принялся голыми руками рыть землю, призывая подмогу с лопатами. Они как можно быстрее расчистили завал, но было уже поздно. Роландо Гэрра лежал без сознания под толщей песка, еще сжимая в руках маленькую медную статуэтку воина мочика. Он умер в больнице в тот же день, жертва собственной алчности.

Жрец-Воин

Клыкастый бог, Палач, выступает вперед. Туми поднят, в воздухе сверкает золото. Жрица возносит чашу. Игуана и Морщинистый Лик занимают свои места подле шахты. Великая церемония начинается.

В усыпальнице по обеим сторонам гроба покоятся обезглавленные священные ламы, рядом — сторожевой пес Воина. Положены в чертог и мумии женщин, две в изголовье гроба, две в ногах.

Маски Игуаны и Морщинистого Лика сверкают в свете факелов. Жрецы медленно опускают на веревках Великого Воина вниз, в усыпальницу. Тело помещено в ней головой на юг, к Серро-Бланко. Гроб с должными церемониями сковывают медными обручами.

Перед Палачом идут стражи — те, кто будет охранять Воина во веки веков. Одного из них кладут рядом с Воином, другого, с отрубленными ногами, в нишу над гробом. Теперь можно запечатать чертог и завалить шахту.

Новый Жрец-Воин сидит, скрестив ноги, на своем паланкине. По бокам от него развеваются знамена, рядом стоит верный пес. Жрец-Птица берет у Жрицы священную чашу и передает Воину. Пусть наш новый Воин защитит нас от вод, что рушатся с гор, уничтожая все на своем пути. Если он не сможет, нашему миру придет конец.

13

Шествие Роландо Гэрры к месту последнего упокоения более напоминало сборище линчевателей, чем погребальную процессию. Злоба его друзей и родичей с трудом сдерживалась торжественностью церемонии.

Казалось, на Пласа-де-Армас сбежалось добрых полгорода. Шестеро членов семейства Гэрра внесли гроб на площадь и поднялись по ступеням церкви. За ними шла жена Гэрры с двумя маленькими детьми. Женщина всхлипывала, ребятишки, мальчик и девочка, непонимающе озирались по сторонам. Следующей шла старуха в черном — должно быть, мать покойного. Она держалась абсолютно прямо и в глазах ее не было слез.

Мэр Монтеро специально послал полицейского в гасиенду — предупредить, чтобы мы не приходили на похороны, дабы не провоцировать толпу. Мудрый совет. Собравшиеся и впрямь были настроены воинственно и в любую секунду могли взорваться. Мы с Ягуаром осторожно отступили в один из переулков, ведущих к рынку.

— Неприятная сценка, — только и сказал Ягуар.

Сцена и впрямь выглядела на редкость скверно. Хотя Гэрра, похоже, считались в округе нелюдимами, смерть Роландо только усилила тревогу, что витала в воздухе. Местные жители и так уже были взбудоражены близящимся Эль-Ниньо и нашествием invasores. Все это вместе взятое угрожало не только их привычному укладу, но и самой безопасности их семей.

Рынок, куда я возила Инес за продуктами, гудел, точно растревоженный улей. Большинство склонялось к мнению, что не следовало бы Роландо грабить мертвых. Но неприязнь к чужакам оказалась сильнее. Кое-кто из торговцев поглядывал на меня с откровенной враждебностью, а какая-то старуха угрожающе замахнулась мухобойкой.

Вечером мы держали военный совет — в той самой комнате, которую окрестили «штабной», и где еще недавно, а казалось, вечность назад, сгорая от нетерпения и энтузиазма, мы планировали операцию Атауальпа, вторжение в Серро де лас Руинас.