Воин Ллос (ЛП)

Это самая насущная вещь и еще одно важное осознание: необходимость жить настоящим.

И здесь я должен признать свою глупость в том, что позволил красоте трансцендентности почти украсть у меня столь многое. Ибо, если путешествие из этой жизни в следующую — это то, во что я теперь верю, тогда да, если бы я остался в том высшем состоянии, вне этого смертного тела, мертвый для этой жизни и живой в следующей, я бы узнал о Каллиде и обо всех других городах дроу и кланах, о которых рассказывали мне эвендроу, существующие по всей поверхности Фаэруна. Я бы узнал их в этом единстве, в этом полном и прекрасном понимании.

Но почувствовал бы я их? Почувствовал бы я Каллиду с теми живыми ощущениями, которые переполняли меня там, на ледяном шельфе, когда я впервые взглянул на город? Обнял бы я Кэтти-Бри для поддержки и нежно поцеловал бы ее за то, что она привела меня в это место? Умножилась бы моя радость от выражения ее лица, когда она поделилась бы со мной этим открытием, которое сделала она и наши друзья? И стала бы моя радость еще больше, если бы я увидел улыбку Джарлакса, кивок Закнафейна и даже сияние радости, которое так явно исходило от Артемиса Энтрери?

Понял бы я по выражению лица Джарлакса, что он, наконец, нашел то, на поиски чего потратил большую часть своей жизни?

У нас было много общего на том высоком выступе, когда он понимающе кивнул мне.

Нашел бы я чудо в возвышенном спокойствии Киммуриэля, который наконец-то обрел меру ценности и заботы, на существование которых раньше мог только надеяться?

Или в слезах Громфа (хотя он хорошо скрывал их)? Великий и могущественный верховный маг, наконец, смирился и признался в своих собственных чувствах, ошеломленный, каким он никогда прежде не был, чем-то неподвластным его контролю, чем-то, что принесло ему такую радость, которая была вызвана не им самим?

Как бы много ни значил для меня вид Каллиды — и я не могу преуменьшить важность осознания этого места и тех событий — разделить этот момент с другими, впитать их мириады выражений и эмоций, принять их как свои собственные и подарить им свои собственные, сделало это еще более замечательным.

И в этом загвоздка трансцендентности. Именно этого я и боюсь — потерять что-то настолько особенное, если на самом деле нет индивидуальности. И поскольку это ответ, который я пока не могу знать, то это страх, от которого я пока не могу избавиться.

Но да будет так.

Потому что теперь, наконец, я понимаю.

Я нахожусь в этом моменте моего путешествия, в этом формирующем слове моей истории.