Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы

Он не хотел этого! Не мог допустить! Только не его малышка!

Схватив девушку за руки, Кэмарн собирался отчитать Лурасу за бредовые идеи, но заглянув в широко распахнутые, светящиеся уверенностью и спокойствием глаза, подавился застрявшим в горле протестом.

Вейнгар знал это взгляд, изучил его от и до. Такой же был у матери Лурасы - Ильгерии, когда она собиралась, во что бы то ни стало, получить желаемое, и никакие уговоры или угрозы не могли переубедить ее и сбить с намеченного пути. Кэмарн давно подозревал, что тихая и спокойная с виду дочь, имела внутри несгибаемый стержень, унаследованный от матери вместе с ее красотой, умом и решимостью.

Осознав всю глубину убежденности Расы, Кэмарн на мгновенье зажмурился, пряча от дочери свою боль и гордость за нее. Его цветочек - хрупкий, едва распустившийся бутон, собиралась пожертвовать собой во благо других, что разрывало мужчину на части.

Разве не этим должен гордиться вейнгар? Разве сможет правитель принять такую жертву от своего дитя?

Не в силах смотреть на исказившееся от горя родное лицо, Лураса тихонько погладила мужчину по щеке.

- Отец, мы должны попробовать, ты же знаешь, - твердо и жестко произнесла девушка, что противоречило нежной ласке в ее взоре. - Это наш шанс и долг.

- Милая…

- Ш-ш-ш, не говори ничего, - перебила дочь Кэмарна. - Обещай мне, что ничего им не скажешь пока. Не хочу, чтобы все оставшиеся дни до… меня пытались отговорить. Слезы Луани и крики Матерна - совсем не то, что мне сейчас надо.

- Раса…

- Давай верхом покатаемся? - не собиралась сдаваться девушка. - Как раньше? Вдвоем? Ты, я, небо и лес? - в ее голосе появились умоляющие нотки, и вейнгар сдался, зная, что будет жалеть об этом до конца своих дней.

Поцеловав дочь в лоб, Кэмарн переговорил с охраной у входа в покои и, сменив парадные одежды, вывел Лурасу через потайной ход. Сарин поджидал их возле стены, удерживая возбужденного Синарка и Исару - палевую кобылку с черной звездой на лбу, подаренную дочери вейнгара эргастенским принцепсом, метящим с мужья Расы, теперь уже напрасно.

Они неслись, как ветер, разные и в то же время похожие. Сорокашестилетний, крупный мужчина с грустными карими глазами и легкой проседью на висках, и юная семнадцатилетняя девушка с отливающим серебром облаком волос за спиной и решительным серо-зеленым взглядом. Отец и дочь - отдавшие свои жизни и любовь на откуп чужих судеб от доли худшей, чем смерть.

***

Окинув критическим взглядом гобелен, Лутарг недоуменно поинтересовался в старца:

- Что ты тут увидел?

Молодой человек признавал, что девушка, изображенная на полотне, хороша. Даже очень, учитывая, что сравнивать Лутарг мог только с эргастенскими шлюхами, что постоянно крутились в пещерах, и десятком тэланских женщин, виденных им по пути сюда, причем ни одна из них не была благородного происхождения. Если первые были кричаще чувственны и грязны, то вторые - ухожены и миловидны, но не более того. Эта же светловолосая красавица казалась чистой и одухотворенной, освещаемой внутренним светом. Она словно сияла.

"Счастлива, что он рядом", - подумал мужчина, вглядываясь в сверкающие глаза, изображенной на гобелене девушки.

Это было нечто новое для Лутарга, видеть, что двое людей нуждаются друг в друге. Он привык к зависимости и жадности, связывающей противоположенный пол. Женщины, что приходили в пещеры, думали только о наживе, готовые за несколько камней отдаться любому, согласному платить. Порядочные жены и дочери в эргастенские катакомбы не заглядывали, а продажными он интересовался мало, лишь для того, чтобы разрядиться по мере необходимости, и только на своих условиях. Прикосновений чужих рук к своему телу Лутарг не любил.

- Пошли, - поторопил старца молодой человек, заметив, что тот никак не может оторваться от изображения. - Осмотреться хочу.

Он даже сделал несколько шагов в сторону двери прежде, чем надтреснутый голос спутника остановил его.

- Это твоя мать, - хриплый шепот старика впился в Лутарга раскаленным добела жалом, пронзая плоть и парализуя волю, почти как эргастенский клинок.

- Что?! - то ли стон, то ли крик сорвался с его губ.

- Это Лураса, - подтвердил Сарин, сам до конца не веря, что увидел ее портрет в Шисгарском замке, да еще и с этим. - А он, наверно, отец.

Тряхнув головой, Лутарг сбросил с себя оцепенение неверия и вернулся к старцу. Теперь он иначе смотрел на молодую пару. Сейчас его взгляд цеплялся за каждую мелочь, скользил по каждой черточке, анализируя увиденное.

Просто "счастлива" стало мало. Хотелось чего-то большего для них и для себя. Хотелось различить родное.

Всматриваясь в черты своих родителей, Лутарг сперва не понял, что именно было не так. В чем состоит то неправильное, что никак не мог обозначить его разум. Потом догадался.

- Но, его глаза, Сарин! - воскликнул молодой человек, когда наступило озарение. - Его глаза… Он человек.