Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

— Я в порядке. — Последовал раздраженный ответ. — Не стоит со мной носиться, старик. И не такое терпел.

— Знаю, знаю, — поспешил успокоить спутника старец. — Ты силен, но мне нужно отдохнуть. Завтра найду проводника, и пойдем дальше.

— Хорошо.

Они шли по оживающим на глазах улочкам пристенков, сторонясь зловонных помойных куч и статных гвардейцев. Синастела просыпалась, отходя от ужасов ночи, и чем дальше, тем чаще можно было встретить улыбающихся молодух, спешащих к прачечным, парнишек, копирующих залихватский марш караульных и торопливо шагающих на дневные работы мужчин.

— Бывал здесь?

— Давно.

— И как?

— Что? — недоуменно переспросил тот, что старше.

— Изменился город?

— Не сильно. Стал почище, — с ностальгией ответил старец и тут же деловито добавил. — Постой здесь, я сейчас.

Пристроив своего спутника рядом с жиденькой стеной покосившейся, заброшенной лачуги, с раскрытым зевом несуществующих окон, старик направился к дверям ночлежки через улицу с выцветшей вывеской "Постой и кухня".

Когда знакомый шаркающий звук утонул в многообразии других, мужчина позволил себе устало привалиться к шаткой опоре. Все тело ныло, правый бок взрывался болью с каждым вздохом, но он терпел, отстраняясь от телесных терзаний, игнорируя их, как надоедливую муху.

Боль преодолима, он знал это. Испробовал на себе муки адского пламени и выжил, а значит и это временное неудобство в силах вынести. Пережить.

Но мысли мыслями, а свистящий выдох сорвался с губ, когда рука прошлась по ребрам, ощутив пульсацию рассеченной кожи. Ладонь коснулись влажной повязки, пропитавшейся сукровицей за день, и в нос ударил гнилостный запах давнего нарыва. Мужчина скривился от вони, въевшейся в пальцах, и дергающего жала гнойника, терзающего его тело.

— Тебе плохо?

Расслабившись, он пропустил шум приближающихся шагов. Не услышал подошедшего старика.

— Терпимо, — проскрежетал сквозь зубы, заставив себя выпрямиться.

— Я договорился. Комната на сутки, — обыденно молвил старец, чтобы не задеть гордость своего молодого сопровождающего.

— Пошли, — сдался он, тяжело опираясь на предложенную руку, чувствуя, что весь горит огнем. — Я устал.

Как и было заведено, первый этаж постоялого двора занимала харчевня, пока еще прибранная и пустующая. Грубо сколоченные деревянные столы и такие же лавки были отдраены до блеска, компенсируя топорность работы чистотой. Мужчин тут же окутало теплом. В нос ударил аромат печеного лука, жареных яиц, мяса, тушеных овощей и кислинка перестоявшей браги.

В животах у обоих заурчало.

— Тебе придется подняться по лестнице, — предупредил молодого человека старик, когда они перешагнули порог ночлежки.

— Догадался, — раздраженно проворчал раненый, которого излишняя забота друга нервировала, заставляя чувствовать себя ни на что негодным.

Его самолюбие и так пострадало, ведь в последние дни он сильно сдал, и уже не мог обеспечивать их пропитанием. Даже хилого зайца был не в состоянии изловить, так как сил почти не осталось. Только на то, чтобы идти.

Осознание этого разъедало его душу, не хуже раны, терзающей тело. Поэтому, когда старик начинал кудахтать, он заводился и начинал психовать.

С их появлением из кухни выскочила хозяйская дочь и, вытирая руки о фартук, предложила следовать за собой.

— Спасибо, дочка, — поблагодарил провожатую старец, когда они взобрались на второй этаж, и девушка гостеприимно распахнула для них дверь одной из комнат.

Совсем еще молоденькая, почти ребенок, она мило зарделась и пробормотала.

— Ну что вы.

В ее карих глазах страх смешался с любопытством, и старик вновь задался вопросом — что же тут происходит. Хотел поинтересоваться, но не стал, отложив на потом, ибо почувствовал, как напрягся его спутник, присаживаясь на стул.

"Упрямый дурак", — мысленно обругал он своего молодого друга, жалея, что не может отчитать вслух.

— Принесешь нам теплой воды и чистую тряпицу, — попросил он девушку, все еще стоящую возле двери.

— Конечно, — согласилась она, быстро отведя взгляд, спохватившись, что так глазеть на постояльцев нехорошо. — Я мигом.

— Сначала обработаем рану, а потом я принесу что-нибудь поесть, — обратился старик к своему товарищу.

— Хорошо.

Как всегда его ответ был односложен. Он вообще редко говорил больше десятка слов за раз, и старец уже привык. За бесконечные дни, проведенные в Эргастенских пещерах, кто угодно разучится говорить, если только не по делу, и совсем немного, лишь для того, чтобы быть понятым.

В дверь постучали, и почти сразу раздался скрип петель.

— Принесла.

Хозяйская дочь проскользнула в комнату, держа в руках кувшин с водой, полотенце и свернутые в рулон куски ткани.

— Я подумала, вам могут понадобиться… — она протянула самодельные бинты старику, явно смущаясь и нервничая, что взяла на себя слишком многое.

"Смышленая", — вынужден был признать старец, пристально вглядываясь в лицо девушки. Та хоть и чувствовала себя неловко, но глаз не отводила.

— Спасибо. Коль догадалась, может и подсобишь тогда? Рану обработать сможешь? — решился старик и добавил для своего друга. — Она лучше справится, чем я.