Военные рассказы и очерки

— Туман, — зевая, сказал полковник. — А вот и крепостные ворота. Эй, кто там! Пропустить! Надеюсь, дальше вы и без меня найдете дорогу? Я отдохну часок, а там — в обход. Тюрьма у меня серьезная: и Пеклеванов и его сообщники.

За крепостными воротами туман еще гуще. Офицеры взялись за руки, смех стал еще веселее, и Варя весело обратилась к Незеласову:

— Ах, Саша! Какой на площади подъем был сегодня!

— Вчера, — вставил поручик фон Кюн со смехом.

— Да, да, вчера! — подхватила Варя. — Какой духовный подъем! Когда прошли союзные войска и за ними двинулись наши, дружина Святого Креста, — весь город начал сбор пожертвований. Победить большевиков или умереть! Генерал Сахаров, командующий армией, перед отъездом в тайгу против партизан последнее столовое серебро пожертвовал.

— А епископ Макарий, — сказал торопливо юнкер Сережа, — крест, осыпанный бриллиантами.

— Я тоже не вытерпела и отдала свое последнее бриллиантовое кольцо!

— Разве у тебя два кольца? — полуиронически, полупечально спросил Незеласов. — Которое же на пальце?

— То есть я хотела отдать, но еще не отдала… Да, господа, поздравьте брата Сережу! Он вступил в дружину Святого Креста. Ты представляешь, Саша, когда епископ Макарий, который пожелал командовать дружиной, наденет высокие охотничьи сапоги и сядет верхом на лошадь…

Незеласов сказал холодно:

— Это будет внушительно.

Сережа, бренча на гитаре, запел. Дамы подхватили.

Тяжело дыша, верхом проскакал к городу пожилой офицер Фомин, помощник коменданта крепости.

— Господа, тише! Несчастье!

— Гражданская война кончилась? — засмеялся фон Кюн.

— Из крепостной тюрьмы бежал Пеклеванов. И все провода перерезаны!

— Я слышал на крепостной стене подозрительные звуки, — вспомнил Незеласов. — Пеклеванов спустился к морю, Фомин!

— По нашей крепостной стене? Невозможно! У нас точные сведения, что Пеклеванов пробрался переодетым через крепостные ворота и — в город!

И он поскакал к городу.

Незеласов с презрением посмотрел ему вслед и сказал глухо:

— Вот и воюй под их командованием!

Офицеры, по-прежнему шутя, медленно шли вдоль железнодорожной линии к городу.

Три юнкера вели арестованного матроса.

«Болваны! Конечно, приняли матроса за Пеклеванова!» — подумал Незеласов.

Фон Кюн сказал юнкерам:

— Позвольте, господа! Это матрос Семенов, с моего катера! Семенов, ты здесь откуда?

— Так что, ваше благородие, любовное свидание. А господам юнкерам померещилось…

— Пеклеванов! — сказал старший юнкер. — Переодетый, ваше…

Фон Кюн весело захохотал:

— Он?! Семенов?!

Капитан, под гитару, запел очень нравившуюся ему песню; слезы показались у него на глазах: не то от песни, не то от того, что Варя яростно кокетничала с фон Кюном, а тот косил большие выпуклые глаза в сторону капитана: «Незеласов, кажется, ревнует?»

Марш вперед, Россия ждет
Счастия, отрады.
Марш вперед, друзья, в поход:
Красным нет пощады!

— Незеласов, я слышал: вам как можно скорее — в тайгу, с бронепоездом?

— Глупости! Я хочу ловить Пеклеванова. Никто, кроме меня, его не поймает, клянусь.

— А почему именно вы?

— Потому, что вы пьянствуете, а я изучал город и знаю его как свои пять пальцев. Кто подавлял восстание? Вы? Я!

В то самое время по еле различимой крепостной стене ползли две тени. Со стены из-за тумана порт не виден, и тем более не видны городские дома; даже крепость на горе, свисающая к морю, не видна. Впрочем, ползти от этого не легче.

— К морю! К морю, Илья Герасимыч, как можно скорее…

— Да я, кажется, не задерживаюсь, Знобов.

Звякнула цепь. Пеклеванов быстро прошептал:

— Тише, Знобов!

— Говорил, Илья Герасимыч, позвольте сразу распилить…

— В тюрьме — слышно, а здесь — пили!

Легкий звук напильника словно всколыхнул туман. Часовой, идущий от домика коменданта к стене и лениво улыбающийся нестройной, но шумной песне офицеров, поднял голову и без особенного, впрочем, внимания оглядел стены. Звук напильника смолк.

— Масла, масла капните, Знобов. И не торопитесь.

— Ничего. Сейчас, по моему расчету, железнодорожники загудят. Мы под гудок и уйдем спокойно.

— Хорошо!

— Что, Илья Герасимыч?

— Все хорошо, Знобов! Вот только города не видно, жаль. У меня там невеста.

— Знает, что мы убежали?

— Если любит — почувствует.

Слышны частые гудки паровоза. За первым паровозом загудел второй, третий…

Цепь наконец перепилена, и Пеклеванов, держа в руке кандалы, тихо спросил:

— Куда же цепь, Знобов?

— А бросайте себе в море.

Цепь падает в море. Потом, несколько дней спустя, ее найдут вместе с напильником и догадаются, каким путем убежал Пеклеванов. Сейчас же из-за гудков, тумана, плеска моря часовой, ничего не подозревая, спокойно шагает от крепостной стены к домику коменданта.

Услышав шаги часового, Пеклеванов и Знобов, спустившиеся со стены, припали в кусты.

Часовой прошел мимо.

Они ползли по краю берега. Знобов бросил в море камушек. Неслышно появилась лодка. Знобов помог Пеклеванову спуститься, и лодка скрылась в тумане.